Огнев Николай - Щи Республики
Н. ОГНЕВ
ЩИ РЕСПУБЛИКИ
Восстановление хозяйственной мо-
(Надпись на обертке для табаку Д.Г.Т.Ф.).
Глава медлительная.
Слесарь от Грубера и К°, а теперь шестнадцатая государственная, - Петр Иваныч
Борюшкин ехал в дальнюю губернию за картофелем. Под лавкой вагона, в темноте,
ехал и мешок Борюшкина с двадцатью фунтами соли и четвертью очищенного
денатурата, - менять.
Велосипед замечателен стрекозиным трепетанием спиц, аэроплан похож на плавающего
коршуна, а вот поезд... поезд, это - живой, конечно, организм, но -
фантастический, далекий от природы: дракон. У дракона есть сердце: лязг буферов,
стук колес о соединения рельс, мерное похлопывание металлических площадок, - вот
биение драконова сердца. Музыка этих звуков работает правильно, и даже тогда,
когда составитель вклеит хромой на все ноги вагон, то - так тому и быть: значит,
сердце с перебоем; а поезд, все-таки, живой.
Но вот, когда нахрапом, задом, хлебовом, - захлестнет живой этот организм
промышляющая Россия, вцепится сапогами, шинелями, пальцами, мешками, мешищами,
мешочками, навалится ехать: вези, боле никаких, не желая мыслить в
обще-государственном масштабе, - сердце замирает, стихает, стучит чуть слышно,
тут даже чумазики с клейкими масленками не помогают, хоть и хлопочут - бегают,
как гномы, - замызганные, озлобленные железные гномы железной Революции. А без
работы сердца не может существовать организм, - он становится, тоже стихает; и
бессильно пыжится тогда драконов мозг, - машина; идет от нее пар во все стороны,
словно от тяжелых дум; а сама - ни с места.
А в поезде:
- почем картошка -
- до чего дожили -
- мать твою за ногу -
- при царизме лучше было -
- господи матушка царица небесная -
- в советской России стекол не полагается -
- говорят, хлеб-то скоро мильон.
Ну, конечно, здесь-то он от нечего делать четче всего и щелкает, звериный оскал
засебятины, и ощеряется, и прет изо всего черного вагонного нутра, а засветишь
зажигалку - уже подмигивает из беззубого рта крестящейся старухи, и криком
кричит из кучи грязных пеленок на багровых бабьих клешнях; погаснет зажигалка, -
оскал щелкает еще злей, яростней, отчетливей, - того и гляди перекусит железное
драконово горло, того и гляди вопьется в стальную огнедышащую грудь, того и
гляди сожмет клыками ослабевший, но чугунный ход сердца, - и опрокинется
Революция, станет, как часы, и - под откос - назад.
Стал дракон. Захотелось Петру Иванычу от махорки, от тяжелого духа - на волю,
вот он и полез. Людей было набито, как червей в коробке удильщика, - и - как
червь, с натугой, выползал Петр Иваныч наружу. Со всех сторон:
- куда прешь -
- не усидел -
- носит вас, чертей -
- что тебе: в вагоне места мало -
- не толкайся, сволочь несчастная -
- погоди, батюшка, я посторонюсь -
- да пррроходи, чтоль -
но червем-червем - выполз все-таки Петр Иваныч, выпихнулся в холодный воздух,
ощупал карманы, и тут же услышал:
- Кто по дрова? С каждого вагона по пяти человек - дрова грузить к паровозу. Не
погрузите - не поедете.
Какой-то темный рядом сплюнул, пыхнул в темноте мирной, багровой папироской и
ответил с сочувствием к Петру Иванычу:
- Деньги взял, так вези; сам погрузишь и повезешь.
Но Петр Иваныч бодро гаркнул:
- Надо итти, -
и, расталкивая толпившихся у подножек, побежал по краешку насыпи к паровозу,
вперед, узнал, где дрова, сунулся по твердой грязи к длинной, заиндевевшей
поленнице, наложил было на плечо тяжелого осинового полуторнику - и остановился,
прерывисто дыша и глядя на
