Овчинников Олег - Боль
Овчинников Олег
Боль
- Ну, что с тобой?
- Болит.
- Здесь? - он как всегда безошибочно указал точное место.
- Да.
- Разве это "болит"? - голос его звучал недовольно, хотя я чувствовала,
что он очень рад нашей встрече. Поэтому просто промолчала.
- Ладно, паникерша... Давай руку.
Я с готовностью протянула ему ладонь.
...Я познакомилась с ним, еще когда сидела на горшке. В буквальном смысле,
пока воспитательница Татьяна Николаевна бегала к заведующей вызывать
"Скорую". Горшок придвинули вплотную к стене, чтобы я не упала, даже если
станет совсем плохо. Остальным детям в группе наказали следить за мной и
помогать, если что, только им это было малоинтересно. Только один мальчик
подошел ко мне, самый высокий в группе - я еще не знала его имени, потому
что перевелась всего два дня назад. На лице у него были непропорционально
большие очки, а поскольку я в то время еще не знала слова
"непропорционально", они казались мне просто огромными.
Он подошел, сел передо мной на пол и спросил очень серьезно:
- Тебе плохо?
Я не могла отвечать и двигать головой, просто изо всех сил зажмурила глаза.
- Ладно. - сказал он. - Давай руку.
Совсем как сейчас, только тогда он постоянно путал буквы "Л" и "Р".
- Радно. Давай луку.
Он просидел, держа мою руку и глядя на меня своими огромными из-за очков
глазами, до приезда "Скорой помощи", хотя Татьяна Николаевна несколько раз
пыталась отогнать его, не без основания полагая, что "это может быть
заразно". И скорая увезла уже не меня - я полностью реабилитировала себя,
исполнив перед докторами новогодний танец снежинки, - а этого мальчика, с
диагнозом "острое пищевое отравление". Но уже на другой день мальчик в
очках снова был в группе.
- А как же отравление? - спросила я его.
- Спроси у паука, - ответил он.
- Какого паука?! - В детстве я умела как никогда широко открывать глаза.
- Того, что в больнице.
Я представила себе, как паук сидит на горшке, и мне стало смешно. Так я
познакомилась с Валерой, хотя он предпочитал называть себя "Варелой".
Меня, кстати, он звал "Эрвилой". У него была масса достоинств: и рост,
благодаря которому играть с ним в прятки было одно удовольствие, и очки,
каких не было больше ни у кого в группе, и то, как он переставлял буквы в
словах. Моего трехлетнего жизненного опыта было недостаточно, чтобы
понять, что отношения, начавшиеся на горшке, в некотором роде изначально
обречены. В них, как сказал однажды мой братишка, откладывая в сторону
журнал с комиксами, "слишком много прозы".
- Все? - спросил Валера, отпуская мою руку.
- Да, спасибо. Все совершенно прошло.
- Ты разбаловалась: второй раз беспокоишь меня из-за пустяков. Так ты
совсем разучишься терпеть боль. А иногда организму полезно самостоятельно
справляться со своими проблемами.
- Да? А я из-за этого даже заснуть сегодня не смогла. Знаешь, как
испугалась?
- Знаю. Я же говорю, паникерша.
Я внимательно прислушалась к ощущениям тела. Нет, не осталось ничего, что
вызывало бы дискомфорт, ни боли, ни тревоги, ни беспокойства - только
тепло, только уют и приятная расслабленность.
Мысль совершила непоследовательный скачок с того, что внутри на того, что
снаружи. Почему у него такое некрасивое лицо? Даже не некрасивое, а...
простое. Слишком простое, если так можно сказать. И эта уродливая оправа...
- Почему ты не избавишься от очков?
- Потому что контактных линз с такими диоптриями не существует.
- Я не об этом. Почему ты не избавишься от них насовсем? Как от всего
остального.
- Не зна
