Панасенко Леонид - Диалог
Леонид Панасенко
Диалог
Он спешил. У него было видимо-невидимо дел в этом уголке вселенной, дел
трудных и ответственных, и потому он попросил Корабль лишний раз не
беспокоить его. Тем более, что среди встречных миров только на одной из
планет - Земле - существовала разумная жизнь, да и то робкая, слишком
молодая. Прогнозам своих коллег умудренный опытом Патрульный Великого
Кольца мог верить или не верить, но одно он знал точно: людям предстоит
еще долго взрослеть, чтобы Кольцо могло начать с ними диалог.
И все же Корабль позвал его в окрестностях именно этой голубенькой
планеты.
- Что еще? - спросил Патрульный. - Что еще осталось под звездами
непонятного или непосильного для тебя, мой друг?
- Я получил интересное сообщение нашего автоматического наблюдателя, -
ответил Корабль. - Он докладывает: один из аборигенов поднялся в мыслях
своих до понимания сокровенных тайн мироздания. За это главенствующая в
стране группа религиозных фанатиков собирается уничтожить философа, убить
его. Наверное, стоит вмешаться...
"Вмешательство... - подумал с тревогой Патрульный. - Мы очень редко
прибегаем к ним. Только в тех ситуациях, когда "поправки" требует
объективная историческая необходимость. Тот ли это случай, тот ли? А с
другой стороны... Спасти искорку разума очень заманчиво. Ветры истории
могут раздуть ее в большое пламя. И тогда оно согреет этих несчастных..."
- Будь добр, - обратился он к Кораблю. - Раз уж ты затеял спасательную
экспедицию, то постарайся совершить посадку поближе к месту действия. И
так, чтобы нас никто не видел.
- Будет выполнено.
- И еще, мой друг. Подготовь мне алгоритм их языка и характеристику
данной эпохи. Пожалуй, все.
Патрульный встал, подошел к экрану дальнего виденья. Горошина планеты
быстро приближалась, наливаясь синевой.
- Старею я, становлюсь забывчивым, - сказал печально он. - Изготовь мне
еще и их одежду. На всякий случай.
...За бортом темная вода, ритмичные всплески весел. Рядом, под рукой,
"пляшет и пляшет в фонаре крошечный язычок пламени. Его тусклые отблески
ложатся то на сутулую спину гребца, то падают в сумятицу мелких волн, и
жизнь света тогда ненадолго продолжается - в холодной воде гаснут желтые
искры.
Откуда-то из лабиринта переулков примчался порыв сырого, пронизывающего
буквально до костей ветра, и Патрульный поплотнее закутался в свой плащ.
Он не удивлялся тоскливой тишине, которая таилась по обоим берегам канала.
Вот уже несколько дней в Венеции хозяйничала дождливая и капризная весна,
и город по этой причине укладывался спать пораньше.
Лодка вдруг резко повернула к берегу, остановилась.
- Это здесь, синьор, - сказал гондольер и выжидательно посмотрел на
своего пассажира. Тот бросил ему несколько монет и быстро, будто призрак,
растаял в густых сумерках.
Чотто еще не спал, когда в дверь властно и нетерпеливо постучали. Он
открыл и несколько мгновений озадаченно стоял перед незнакомцем, который
пришел к нему из сырой и тревожной ночи, разглядывая его. Строгое, с
выразительными чертами лицо гостя понравилось книготорговцу, но от этого
неожиданная боязнь в душе не растаяла. Напротив, колючий комок какого-то
необъяснимого мистического страха зашевелился вдруг под сердцем, и Чотто
отступил в дом, невольно приглашая незнакомца следовать за собой.
Поздний гость прошел в комнату и сдержанно, старательно выговаривая
слова, поздоровался. Потом, быстро заглянув в глаза Джамбаттисто, скорее
приказал, чем попросил:
- Мне нужны все книги Еретика!
Чотто вдр
