Панов Виктор - Мамки
ВИКТОР ПАНОВ
МАМКИ
Дети умирали от поражения головного и спинного мозга. И у Филиппа
были признаки этого заболевания. Врач сделала поясничный прокол.
Спинномозговая жидкость с желтовато-красным оттенком заполнила шприц.
Лабораторное исследование показало в осадке высокое содержание белка.
Смерть от менингита наступала обычно через двадцать - двадцать пять
дней с начала заболевания, и матери, приводимые к нам конвоиром для
кормления их младенцев, вспоминали эти тяжелые дни - высокая температура,
рвота, параличи, судороги.
Обеспокоенная родительница говорила врачу Наталье Максимовне:
- Сперва на щеках появился пузырьковый лишай. На него и внимания-то не
обратили, но вдруг у Филиппа - жар, теряет сознание... Сегодня шестой день.
- Не считайте, - ответила Наталья Максимовна, - многие дети одолевают
эту болезнь, хотя она и опасная. Малый упитан.
Я готовил очередной список на женщин, дети которых лежали в больнице,
и позвал в дежурку мать Филиппа.
- Не Лиза, - едва слышно ответила она, наклоняясь ко мне, - бабы Лизой
окрестили, а я Луиза, и не Кремнева, не Кремчук, а Кремер. Прошу называть
Лизой.
Как и другим малышам, грудному сыну Луизы через каждые четыре часа по
графику шприцем вливались лекарства.
Всех детей жаль, ко всем я был одинаково внимателен, и все-таки этот
мальчик сразу запомнился. И при высокой температуре он в кроватке улыбался,
тянул ко мне растопыренные пальчики. Носик пряменький, голубые глазки.
Редко плакал. Может быть, еще и потому приглядывался я к мальчугану, что
ждала его горькая судьба: как только исполнится ему три года, навсегда
разлучат с мамой. Она мне сказала:
- Его запрячут в детдом для детей врагов народа, а меня из сельхоза
отправят в лагерь со строгим режимом. Навечно расставайся со своим дитем.
Разрешили бы трехлетних отдавать ближайшим родственникам, хотя бы и в
ссылку. Спит получше теперь, если верить няне, снизилась температура.
Гремит игрушкой. - Мать улыбнулась. - Двадцать два дня...
- Вашему хлопцу жить до девяноста лет.
- Зачем нам столько? Печали много. - Прижимала руки малютки к своему
лицу. - Нам хоть прибавили бы здесь полчаса на свидания.
Держался настойчивый слух: эпидемия менингита закончится в конце
весны. А скоро ли - конец весны? Снег лежал долго, как будто назло, однако
теплый дождь его быстро уничтожил. За колючей проволокой серая ворона
строила гнездо на голом дереве, роняя ветви; на красной вербе появились
барашки; бабочки пролетали у нашего крыльца. Потянуло холодком, значит,
где-то вскрылась речка или подтаивал лед на озере. Весна была на исходе, а
смертельная детская болезнь не утихала.
Нетерпеливая белесая ворчунья, мать смуглого таджика с тонкими
ножками, в любую минуту из-за пустяка с кем угодно готовая ругаться,
повторяла:
- Мой поправлялся, когда первые бабочки летали. Стало ему хуже, когда
зацвела мать-и-мачеха. Исколоты иголками руки и ноги, температура не
падает, а уж в тельце сил нет.
- Не хорони раньше времени, - успокаивала белесую няня Шура.
- Тебе передачи носят, а дальним каково? Каждую убаюкиваешь...
Я как-то в разговоре с няней удивился: белесая из вологодских, а
родила от таджика. Няня рукой махнула: у той ранее был ребенок от чуваша.
Блудливой бабенке где-то на пересылке удалась мимолетная встреча с азиатом,
после которой при "легкой", бытовой, статье она рассчитывала досрочно
освободиться как будущая мать, но замедлилась перевозка беременной из
одного лагеря в другой, запоздала врачебная комиссия. Недоноском род
