Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л) - Часы
Алексей (Леонид) Пантелеев
ЧАСЫ
С Петькой Валетом случай вышел. Гулял Петька раз по базару и разные мысли
думал. И было Петьке обидно и грустно: есть хотелось и не было денег даже
колбасных обрезков купить. И негде было достать. А есть хотелось ужасно.
Попробовал Петька гирю украсть. Но гирю украсть ему не позволили. Гирей
стукнули Петьку слегка по затылку. Пошел Петька дальше. Попробовал кадку
украсть. И с кадкой попался. Кадку оставил и дальше пошел.
И вдруг видит бабу. Толстая баба стоит на углу и торгует пампушками. И
пампушки в ее решете-румяные, пышные, дым от пампушек идет.
Задрожал Петька и подошел ближе. И ничего особенного не сделал, только
взял пампушку, понюхал и положил в карман. И даже обидного ничего не
сказал той бабе, а повернулся и тихо, спокойно пошел прочь.
А баба за ним. Баба шуметь стала и хвататься за Петькины плечи. Баба
кричать стала:
- Вор! Отдай пампушку!
- Какую пампушку? - спросил Петька и дальше пошел.
Но тут уж толпа поднаперла. Кто-то Петьку за глотку схватил, кто-то
коленкой сзади ударил, повалили, намяли бока. И огромной толпой потащили
Петюшку в милицию. В базарный пикет.
Притащили к начальнику:
- Так, мол, и так. Познакомьтесь: вор малолетний.
Пампушку украл.
Начальнику некогда было. Начальник знакомиться с Петькой не стал, велел
посадить Петьку в камеру.
Сунули Петьку в камеру: сиди!
Сидит Петька в камере на грязной, замызганной лавке, сидит не
шелохнется и в окно глядит. А на окне решетка. А за решеткой небо. Ясное
такое небо, чистое, голубое, словно воротник у матроса.
Смотрит Петька на небо, и горькие мысли лезут ему в башку. Невеселые
мысли.
"Ой, - думает Петька, - жисть ты моя, жистянка.
Опять я, бродяга, засыпался. Нехорошо засыпался.
С пампушкой".
Невеселые мысли. Разве весело, когда человек с позапрошлого дня хлеб"а
не нюхал? А за решеткой охмуряться приятно? Небом любоваться интересно?
Было бы за дело, а то - тьфу! - пампушка какая-то.
Ну, ясно, расстроился Петька. Глаза зажмурил, решил судьбы дожидаться.
Только решил он судьбы дожидаться-слышит стук. Громкие такие удары. И не в
дверь, а в стенку, в деревянную переборку.
Встал Петька. Глаза разожмурил, прислушался.
Определенно кто-то кулаком переборку ломает.
Подошел Петька к стене, заглянул в щель. Видит Петька -стены каменные,
лавка, окно с решеткой.
Окурки на полу. А человечьих следов не видно. Пусто.
Никак невозможно понять, откуда идет этот стук.
"Что, - думает Петька, - за дьявол стучит? Гвозди заколачивают, что ли?
Или давят клопов?.."
Подумал это и слышит голос. Бас. Мутным этаким басом кричит из угла
человек:
- Пом-могите! Мам-мочки!
Кинулся Петька в угол, к печке. У печки щель. Видит Петька - тыркается
в щель нос. Под носом шевелится ус. И черный косоватый глаз печально
смотрит на Петьку.
- Мам-мочки! - мычит бас. - Голуби драгоценные.
Отпустите меня за-ради бога.
А глаз, как таракан, бегает в щелке.
"Что, - думает Петька, - за чудик такой! То ли псих, то ли пьяный? Ну
факт, что пьяный - вон ведь как разит... Фу!.."
А разит действительно здорово. Течет по камере дух, не поймешь,
самогонный ли, водочный ли, но здорово крепкий.
- Мам-мочки! - гудит пьяный. - Мамочки!
А Петька стоит, смотрит, и совсем неохота ему с пьяным в разговоры
вступать. Другой раз непременно бы связался, а тут - скучно. Сказал только:
- Чего орешь?
- Отпусти, голубь, - говорит пьяный. - Отпусти, ненаглядный!
Вдруг как взвизгнет:
- Ваше благородие! Господин товарищ! Отпустите вы меня. Меня детки
