Парфин Павел Федорович - Сопротивление Бесполезно
Парфин Павел
СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО!
повесть о вурдовампах
Кровь — Млечный Путь ваших желаний.
Поляриз
В окно кухни заглянуло пышущее здоровьем банановощекое солнце. Эх, не
вовремя заглянуло! Застигло Людку Гриценко врасплох. Взяв нож, чтобы
накрошить репчатого лука, та вдруг порезала палец на левой руке. «Ой!!» —
взвизгнула она.
За полминуты до этого несчастья Серега Гриценко, сидя в соседней комнате,
сапожным ножом вырезал из полиуретана набойки для туфель жены. Высунув
язык, приговаривал: «Сопротивление бесполезно... Сопротивление... твою
мать... бесполезно...» Полиуретан был твердючим, как камень. И вдруг за
стеной на кухне: «Ой!! Черт бы побрал этот нож!» От неожиданности Серега
вздрогнул и полоснул ножом по левой руке — точно по безымянному пальцу.
— Шо ж ты, мать твою, так орешь!! — в сердцах рявкнул он и выбежал из
дома. В траве возле подъезда нашел покрытые пылью листья подорожника.
Поплевав на них, прижал к кровоточащей ране. Приложил рану к уху, будто к
чему-то прислушиваясь: нет, не слыхать тока крови... Потом, спеша,
поднялся в дом — на пороге стояла Людка с красными от слез глазами.
Марлевая повязка на ее раненом пальце сочно набухла от крови.
— Кто ж так кровь останавливает?.. — начал было воспитывать Гриценко, но
Людка, махнув на него рукой, мол, у каждого свои секреты, жалостливо
разрыдалась:
— Дурак ты, Сережка, вместо того чтобы пожалеть...
— Эх ты, горе мое луковое, — Серега виновато улыбнулся и, легко подняв на
руки жену, понес в спальню. — Я тебе сейчас песню спою.
— Такую, как в детстве Машке пел? — спросила жена, быстро успокоившись в
мужниных крепких руках.
— Нет, другую — от которой ничего не болит.
* 1 *
...Серегу Гриценко вчера уволили с завода. Кому сказать — не поверят! Ведь
Гриценко — кузнец от Бога!.. Люди о Сереге так говорят, да и сам он не
прочь похвалить себя: мол, блоху, может, и не подкую, но иголку в рубль
перекую запросто.
И вот нежданно-негаданно остался Гриценко без работы. Сидел сейчас на
скамье у подъезда пятиэтажного панельного дома, в который впервые вошел
почти двадцать лет назад. Сверху нещадно жарило августовское солнце, будто
силилось докричать до Сереги с высоких небес: «Ату его, ату!!» — да
сердобольная абрикоса, растопырив пятерни листьев, как могла, спасала
мужика от прямого солнечного удара. Ох и жара!
Тыльной стороной ладони Гриценко вытер пот со лба, а другой рукой поднес к
губам бутылочку пива. Отпил и вместе с теплым пивом проглотил очередную
порцию горьковатых на вкус воспоминаний. Ну и жара! Ну и говно же мастер
Приходько!..
...Три дня назад к Гриценко, внимательно изучавшему технологическую карту
нового заказа, подошел мастер. Сереге неизвестно было, разменял ли
Приходько полтинник, но выглядел Борис Савелич молодцом. Чуть ниже
среднего роста, плотный, подтянутый, с едва-едва наметившимся животиком,
но по-прежнему живыми, можно сказать, блудливыми глазами, слащавым фейсом
и прямо-таки актерским носом, мастер «подобався» половине завода.
Разумеется, половина эта была бабьей. Гриценко чувствовал: нравился
Савелич и его, Серегиной, жене Людке.
Так вот, подошел мастер и, не глядя Гриценко в глаза, негромко сказал:
— Надо, Сергей Иванович, срочно сделать. Здесь их, — показал взглядом на
контейнер с заготовками, — тысяча семьсот штук. Это под фланцы.
— Сам вижу, — кивнул Гриценко.
— Надо к вечеру наковать. За внеурочные плачу по двойной ставке.
Гриценко рад стараться: деньги-то нужны каждому... Ковал всю первую смену,
ост
