Парнов Еремей - Воспоминания О Конце Света (Атомный Век И Уроки Прошлого)
Еремей Парнов
Воспоминания о конце света
АТОМНЫЙ ВЕК И УРОКИ ПРОШЛОГО
"Кто контролирует прошлое, контролирует будущее; кто контролирует
настоящее, контролирует прошлое" - емкая формула оруэлловского "1984". Вместе
с двумя другими всемирно известными антиутопиями оруэлловский роман возвратило
нам само время. Вернее, текущий миг, потому что время - запущенная в будущее
стрела. Ему не присуща та мистическая цикличность, что кое-кому все еще
мерещится в череде минувших веков.
Ее-то и возьмем на заметку, памятуя о замкнутой формуле тотального
контроля.
Выпрямим круговую орбиту во временную шкалу, дабы прояснить коренное -
причинно-следственные связи: "Мы" Евгения Замятина (1922) - "О дивный новый
мир" Олдоса Хаксли (1932) - "1984" Джорджа Оруэлла (1949). Знаменательные
вехи! Полигон истории, на котором добивались обломки рухнувших империй и
возникали захватывающие воображение контуры нового, вожделенные и устрашающие.
Каждый сумел разглядеть здесь свое. Разительные параллели рождали и мрачная
очевидность, и субъективизм отбора, и, не в последнюю очередь,
унаследованность традиций. Строительная площадка Замятина отличалась
аморфностью форм. Она была порядком завалена обветшалым хламом. Многое из
того, что мерещилось, пророчески проницалось, пребывало в зародыше. Революция
и контрреволюция, наука и техника, литература и искусство, раскрепощение и
террор, фашизм и социализм - все было причудливо переплетено в устрашающую
конструкцию, чем-то подобную фантасмагорическому полотну Сальвадора Дали
"Предчувствие гражданской войны".
Четко отшлифовались грани Единого Государства. Мир рациональной
бездуховности был исчислен и взвешен с аналитической точностью: от незримых
хранителей до иллюзорного счастья рабов, от газовых камер до людей-нумеров.
Все сбылось. И как сбылось!
Язык математики универсален. Независимо от исходной модели -
геоцентрической Птолемея, гелиоцентрической Коперника - она бесстрастно
определяла пути планет.
Восток или Запад - ей все едино. Она вне социологии, вне морали. Это
глубоко прочувствовал Брюсов:
Мечтатели, сибиллы и пророки
Дорогами, запретными для мысли,
Проникли - вне сознания - далеко,
Туда, где светят царственные числа.
У антиутопии нет запретных для мысли дорог Отточенная мысль - ее оружие.
Роман Олдоса Хаксли увидел свет через несколько месяцев после отъезда
Замятина из СССР. Не только былые жупелы - "казарменный коммунизм", но и
бурное развитие науки, и конкретная политическая ситуация требовали иного
уровня осмысления. Довершив разрушение старого мира, квантовая механика
развеяла уютную иллюзию очевидных истин.
Гитлеризм уже вплотную приблизился к власти, и нацистская пресса с особым
остервенением обрушивалась на просвещенный рационализм, на здравый смысл
вообще,
"Идея причинности рушится, - вещала "Берлинская рабочая газета",
издаваемая зоологическим антисемитом Юлиусом Штрайхером. - Миром снова
начинает править вера в судьбу, в неповторяемое, мир рационализма трещит по
всем швам... Люди заменяют логику чувством".
Статья называлась "Да здравствует невежество!".
Это своеобразно преломится в "Дивном новом мире", где роль хранителей
выполняет алкоголь, добавляемый в колбы, в которых выращиваются человеческие
зародыши. Превентивная промывка мозгов на эмбриональном уровне, и никаких
хлопот Просто и дешево. Не нужно ни шпиков, ни карателей. Террор в
молекулярном исполнении, трансформированный во всеобщую эйфорию. Впоследствии
Станислав Лем разовьет идею хемократии
