Пелевин Виктор - Жёлтая Стрела
Виктор ПЕЛЕВИН
ЖЕЛТАЯ СТРЕЛА
12
Андрея разбудил обычный утренний шум - бодрые разговоры в туалетной
очереди, уже заполнившей коридор, отчаянный детский плач за тонкой стенкой
и близкий храп. Несколько минут он пытался бороться с наступающим днем, но
тут заработало радио. Заиграла музыка - ее, казалось, переливали в эфир из
какой-то огромной общепитовской кастрюли.
- Самое главное, - сказал невидимый динамик совсем рядом с головой, -
это то, с каким настроением вы входите в новое утро. Пусть ваш сегодняшний
день будет легким, радостным и пронизанным лучами солнечного света - этого
вам желает популярная эстонская певица Гуна Тамас.
Андрей свесил ноги на пол и нащупал свои ботинки. На соседнем диване
похрапывал Петр Сергеевич - судя по энергичным рывкам его спины и зада,
прикрытого простыней с треугольными синими штампами, он собирался провести
в объятиях Морфея еще не меньше часа. Было видно, что Петру Сергеевичу
нипочем ни утренний привет Гуны Тамас, ни коридорные голоса, но другим его
воздушная кольчуга помочь не могла, и новый день для Андрея бесповоротно
начался.
Одевшись и выпив полстакана холодного чая, он сдернул с крючка
полотенце с вышитым двухголовым петухом, взял пакет с туалетными
принадлежностями и вышел в коридор. Последним в туалетной очереди стоял
бородатый горец по имени Авель - на его большом круглом лице отчего-то не
было обычного благодушия, и даже зубная щетка, торчавшая из его кулака,
казалась коротким кинжалом.
- Я за тобой, - сказал Андрей, - а пока покурить схожу, ладно?
- Не переживай, - мрачно сказал Авель. Когда за Андреем защелкнулась
тяжелая дверь с глубоко вцарапанной надписью "Локомотив - чемпион" и
небольшим заплеванным окошком, он вспомнил, что сигареты у него кончились
еще вчера. К счастью, сразу за дверью сидел наперсточник, вокруг которого
стояло несколько человек. Андрей стрельнул штуку "дорожных" у одного из
зрителей и встал рядом.
Наперсточник был старым и морщинистым, похожим на умирающую обезьяну,
и пустая пивная банка для милостыни пошла бы ему куда больше, чем три
коричневых стаканчика из пластмассы, которые он медленно водил по куску
картона. Впрочем, это мог быть патриарх и учитель - ассистенты у него были
очень внушительные и крупногабаритные. Их было двое, в одинаковых рыжих
куртках, сшитых китайскими политзаключенными из на редкость паршивой кожи;
они довольно правдоподобно ссорились, пихали друг друга в грудь и по
очереди выигрывали у наставника новенькие пятитысячные бумажки, которые
тот подавал им молча и не поднимая глаз.
Андрей отошел в сторону и прислонился к стене у окна. Радио угадало -
день был и правда солнечный. Косые желтые лучи иногда касались
приподнимающейся лысины наперсточника, клочковатые остатки седых волос на
его голове на миг превращались в сияющий нимб, и его манипуляции над
листом картона начинали казаться священнодействием какой-то забытой
религии.
- Эй, - сказал один из ассистентов, поднимая голову, - ты чего
дымишь? Тут и так воздух спертый.
Андрей не ответил. Можно в письмо газету написать, подумал он, - мол,
братья и сестры, слышал я, у нас и воздух сперли.
- Глухой? - окончательно выпрямляясь, повторил ассистент. Андрей
опять промолчал. Ассистент был неправ по всем понятиям - территория здесь
была чужая.
- Кручу, верчу, много выиграть хочу, - вдруг проскрипел наперсточник.
Видимо, это был условный знак - ассистент все понял, дернул головой и
сразу же вернулся к прерванной перебранке с напарником. Андрей пос
