Первушин Антон - Пираты Xxi Века 3
Антон Первушин
Операция "Копьё" (Пираты XXI века - 3)
ПРОЛОГ
УДАР КОПЬЯ
(Иерусалим, II non. Aprilis, DCCLXXXVII год от основания Рима)
Было жарко, как в термах. Но если в термах жар благостный и целебный, то
здесь он иссушал и тело, и душу.
Центурион Гай Кассий по прозвищу Лонгин всё чаще задавался вопросом, на
кой ларв сдалась Империи эта земля - почти совсем бесплодная, выжженная
солнцем; земля варваров и фанатиков, умеющих только поклоняться своему
варварскому богу да совать ножи в бок зазевавшемуся на посту легионеру.
Хорошенький подарочек преподнёс в своё время Риму знаменитый проконсул и
последний солдат республики Помпей - хорошенький, нечего сказать.
В то же время Гай Кассий понимал, что всё его раздражение и эти мысли
вызваны только проклятой жарой и тем окружением, в котором он согласно
приказу прокуратора оказался - будь всё иначе, сиди он сейчас в кабаке для
римских солдат, что у западных ворот, в окружении весёлых собутыльников, и
мысли, и чувства у него были бы совсем другими, и он полагал бы правильным
то, что Империя пришла сюда, неся свет цивилизации варварским племенам,
погрязшим в кровавом хаосе междоусобных войн, и поднимал бы чарку во славу
и здравие императора Тиберия. Так что, нечего тут вздыхать и жаловаться -
служба есть служба, и уж во всяком случае лучше просто жариться на солнце,
чем жариться, вися на кресте.
Обозревая окрестности, центурион не спеша обошёл по длинной дуге место
казни, потом снова остановился в трёх шагах от расположившихся прямо на
земле легионеров. Легионеры - числом четверо - играли в кости. Играли без
обычного азарта, а как-то с ленцой. Ставкой был цельнотканый хитон одного
из осуждённых - единственный предмет одежды, представлявший хоть какую-то
ценность; всё остальное легионеры разорвали на тряпки. Время от времени
кто-то из солдат прикладывался к кувшину с поской - слабым раствором
уксуса, единственным напитком, который хоть ненадолго был способен унять
жажду.
- Садись, центурион, - запанибратски пригласил присоединиться к компании
один из легионеров. - Кинь кости и расслабься.
Кому другому центурион не спустил бы подобной фамильярности, но с Флавием
Постумом они были знакомы лет двадцать, отшагали вместе не одну тысячу
стадиев по горам и равнинам, не раз пили из общей чаши и не раз дрались с
варварами, стоя плечом к плечу. Поэтому он только покачал головой и,
прикрывая глаза от солнца, посмотрел туда, где возвышались кресты с
распятыми на них осуждёнными.
Осуждённых было трое. Слева висел зелот-сикарий, попавшийся во время
недавнего мятежа над трупом заколотого им легионера. Справа - разбойник с
большой дороги, прославившийся тем, что не убивал своих жертв, а только
ослеплял их. А по центру стоял крест с человеком, который называл себя
"Царём Иудейским".
Гай Кассий знал, что с делом "Царя Иудейского" не всё чисто. Перед Пасхой
Иерусалим ломился от разного рода проповедников и пророков - у иудеев было
в моде прослыть проповедником или пророком. Одним больше, одним меньше -
погоды это не делает. Но "Царь Иудейский" чем-то очень насолил местному
жречеству. Гай Кассий присутствовал на суде прокуратора, состоявшемся этим
утром на помосте у претории и видел, что прокуратору явно не хотелось
предавать этого молодого человека столь лютой казни. Согласно положениям
римского права, если своими речами этот проповедник не подстрекал к бунту,
а он не подстрекал, его можно было отпускать на все четыре стороны - даже
бичевание было бы слишком сур
