Петров Михаил - Гончаров 12
Михаил ПЕТРОВ
ГОНЧАРОВ И ТАЕЖНЫЕ БАНДИТЫ
Анонс
Приятель из Сибири попросил Гончарова приехать на золотой прииск,
чтобы найти неизвестных налетчиков. Но по приезде сыщик обнаружил, что сам
приятель похищен, а следы похитителей ведут в тайгу. Ему ничего не остается,
как отправиться в разбойничье логово...
По пыльному оконному стеклу лениво ползла жирная осенняя муха. На
подоконнике сидел кот и внимательно следил за флегматичным насекомым.
«Сейчас убьет, — безразлично подумал я, — плевать он хотел на мои
запреты и предупреждения, прекрасно знает, что с дивана я не встану. В худшем
случае запущу в него тапкой».
Шлеп — и кроваво-белое пятно, как на картине абсурдиста, появилось на
стекле. Кот с опаской обернулся, но, заметив полное мое безразличие,
преспокойно продолжил свои занятия. Он брезгливо отряхнул лапку и, задрав
заднюю ногу, приступил к дневному туалету.
Ленка бы тут же кинулась оттирать мушиные кишки, а кот бы уже летел
вверх тормашками. Но Ленка ушла от меня, как только обнаружила в нашей постели
соседку Валентину. Сама Валентина слиняла через неделю, устав от меня и моей
дискомфортной квартиры, полной мусора и окурков. Вставать и убирать все это
безобразие не было ни сил, ни желания. Подобно той мухе, я был раздавлен.
Только не кошачьей лапой, а своею собственной тоской. Никогда бы не подумал,
что хандра может довести человека даже до трезвого образа жизни.
Сегодня — двенадцатое октября, день моего рождения. И мысль, что могут
заявиться визитеры с поздравлениями и жертвоприношениями, казалась мне
невыносимой. А в том, что кое-кто явится, сомнений не было, потому как с самого
утра, с девяти часов, начал верещать телефон, да так, что к двенадцати из
красного сделался бордовым. Я уже подумывал вырубить его к чертям собачьим, да
просто не хотелось вставать.
Но вставать все равно нужно, хотя бы затем, чтобы проглотить чашку чаю
и выйти на улицу за продуктами. Все это я проделал с величайшей неохотой.
Правда, на улице стало немного получше, я взбодрился и даже решил прервать
затянувшуюся десятидневную трезвость. Тем более повод имелся существенный:
помянуть родителей и поблагодарить их за свое появление на свет.
Чтобы подольше пошататься по улице, я нацелился в фешенебельный
гастроном за две остановки от дома. Через час я возвращался назад, вполне
довольный собой и окружающими. Плечо приятно оттягивала набитая всякой всячиной
спортивная сумка. Ненавязчивое осеннее солнце дружелюбно лизало меня в ухо.
Гончарову вновь захотелось жить. Хандра была побеждена.
В подъезде нос к носу пришлось столкнуться с Валентиной, недопетой
моей песней. Величаво задрав мордаху, она сделала «куриную слепоту» и хотела
проскользнуть мимо. Но мною овладело полное всепрощенчество и хорошее отношение
к лошадям и женщинам.
— Валентина, не бери в голову. Что было, то было. Останемся друзьями!
— великодушно предложил я.
— Много чести, — высокомерно ответила эта «гранд-дама». Потом,
воровато оглянувшись, чмокнула меня в щеку, хохотнула и скрылась.
— Баба, она и есть баба, — вслух философствовал я на кухне,
раскладывая добытые суррогатные деликатесы, — правда, Маша? Баба, она глупее
двух котов, вместе взятых.
Кот Маша урчал, согласно кивал башкой и незаметно откатывал паштетную
колбаску. Потакать воровству я не собирался, но и отнимать у него трофей не
хотел, поэтому дипломатично удалился в комнату, тем более что там истерично
верещал телефон. Пора наконец снять трубку.
— Але? Костя, ты?
— Нет, его дух! — учтиво
