Библиотека в кармане -русские авторы

         

Петухов Юрий - Круговерть


ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
КРУГОВЕРТЬ
В голове, сполохами разрывая липкое забытье, вертелись
навязчивые слова: "С завтрашнего дня, с завтрашнего...", а
что именно, что "с завтрашнего дня"! - Николай вспомнить ни-
как не мог. День вчерашний, сегодняшний день, а заодно с ни-
ми и несуществующий, далекий день завтрашний сплетались в
единую серую круговерть сменяющихся дней и ночей, не несли
ничего нового - все один к одному: удручающе тяжкие с утра,
терпимые к полудню и блаженно-тоскливые по вечерам.
Он сделал отчаянную попытку выковырнуть из залубеневшей
памяти хотя бы число, день недели. Попытка успеха не принес-
ла, зато отозвалась а затылке тупой корежащей болью. Захоте-
лось выть: тихо, протяжно, на одной ноте, не умолкая до тех
пор, пока не придет облегчение. Но то, что облегчение само
собою не явится, Николай знал точно. Знал и другое - чем
дольше будет лежать расслабленный, под натиском гнетущих
мыслей, тем большую власть возьмут они над телом, волей и не
будет уже сил им противиться. А тогда... Николай не мог себе
представить, что будет тогда, - сознание ставило барьеры,
уводило мысли в сторону. Не мог он решиться и на единствен-
ное: совладать с собой, вырваться из омута бессилия, встать.
Не мог, откладывая все это на потом, оттягивая мучитель-
ные минуты и оттого мучаясь еще сильней.
Стоило закрыть глаза, и в черной пугающей тьме, выныривая
откуда-то сбоку, возникал клубок бешено извивающихся красных
червячков, вспыхивали, разрывая мрак, белые и голубые мол-
нии. Червяки вспышек не боялись, не отступали, и чем дольше
Николай не разжимал век, тем быстрее были их движения, кон-
вульсивнее, и уже не клубком копошились они, а свивались в
подобия чьих-то лиц, тел... Видения судорожно сменяли друг
друга, пугали своей реальностью.
Он разлепил вялые набухшие веки, вырываясь из власти на-
важдения, скосил глаза на будильник, стоящий на полу у изго-
ловья, - в каком бы состоянии Николай ни возвращался к себе,
будильник заводить он никогда не забывал. Это был один из
рефлексов, выработанных за последние годы, с тех пор как они
расстались с женой. Сколько же прошло? Два, три? А может...
Нет! Два с половиной, точно - два с половиной года! Николай
смотрел на тусклый циферблат и не мог справиться с мельтеше-
нием стрелок. Опять усилие, опять боль в голове - стрелки
показывали десять минут девятого. Рано. Слишком рано! Он в
лютом изнеможении мотнул головой по подушке и уставился в
стенку, на жирное пятно, расползшееся по обоям.
Пятно было похоже на старческий ведьмачий профиль с хищ-
ным заостренным книзу носом. Сейчас на этом носу сидела
омерзительная муха и старательно вычищала задними лапками
свое зеленое шевелящееся брюшко. Николай явственно слышал
скрежет, издаваемый наглой тварью. Стало противно до тошно-
ты. Но мысль о том, что можно двинуть рукой, прогнать нахал-
ку, убить ее, наконец, размазать ударом ладони по ведьминой
морде, была еще противней, рождала брезгливое бессилие.
Он отвернулся от стены, уставился в потолок. Боль отпус-
тила затылок, и на ее месте в мозгу поселилась унылая пусто-
та.
Комната, в которой лежал Николай, была так же пуста и
уныла. Залежанный диван, прожженный в нескольких местах, за-
саленные тусклые обои, висящие по углам клочьями, да три
гвоздя в стене. На двух - пиджак и спецовка, уворованная со
стройки, где он работал как-то с неделю, пока не выгнали, на
третьем - криво наколотая репродукция с картины Рембрандта
"Автопортрет с Саскией", выдранная из





Содержание раздела