Петухов Юрий - Сон, Или Каждому Свое
ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
СОН, ИЛИ КАЖДОМУ СВОЕ
Ибо никто не может положить другого основа-
ния, кроме положенного...
Павел.
"Первое послание к коринфянам"
Он просыпался несколько раз за ночь. А может быть, и ни
разу, может быть, это был один сплошной, прерываемый кошма-
рами сон, бесконечный, как сама вселенная, свернутый в чудо-
вищную спираль, витки которой перемешались, нагромоздились
один на другой - и породили такую путаницу, что не простому
смертному было в ней разобраться.
Он уже успел позабыть, где заснул. В первый раз он пробу-
дился у себя, в своей собственной постели, от тягучего, лип-
кого сновидения, в котором ему отводилась роль безропотной
жертвы, приносимой невесть кому, невесть за что... Пробужде-
ние сбросило тяжесть с груди, будто с самого дна океана он
вынырнул на поверхность, глотнул воздуха. Но когда обрывки
страхов почти затерялись где-то в закоулках сознания и он
хотел встать, чтобы напиться воды, боковая стена дома вдруг
обрушилась беззвучно, рассыпаясь каменьями, и в комнату по-
лезли рожи, хари, дикие уродцы, - нацеливаясь на него, угро-
жающе выставив вперед корявые лапы. Еле успел сигануть в
распахнутое окно, в ночь, слыша за собой топот, повизгивание
нетерпеливое, хрюканье, стоны... Почти сразу же пришла
мысль, что это никакое не пробуждение, лишь продолжение кош-
мара, но раздумывать и рассуждать не было времени, за ним
гнались.
...После этого он просыпался еще, еще и еще - и все время
в разных местах. И всегда казалось, что вот оно, настоящее,
что наконец-то круг разомкнулся и ему удалось выбраться из
этого лютого хаоса. Не тут-то было! Все начиналось сначала,
и каждый раз по-новому. Погони и преследования перемежались
чем-то и вовсе несусветным, не имеющим к нему никакого отно-
шения, но, тем не менее, происходящим именно с ним. Воспа-
ленный мозг не давал ответов на вопросы, да и не брался за
решение непосильных для него задач. Его хватало лишь на то,
чтобы кое-как разобраться в сменившейся обстановке, осмыс-
лить ее хотя бы поверху, связать с предыдущим. Но нет, руши-
лись все связи, и выхода не было.
Он успел, наверное, побывать во всех уголках земли и все-
го остального мира, во всех временах. В череду отрывочных
мигов укладывались целые жизни, и сама ночь была уже не от-
резком земного времени, в котором его половина планеты была
погружена во тьму, нет, она стала неизмеримо большим, и по-
тому как это была поистине несоизмеримость, она стала самой
Бесконечностью. И была эта Бесконечность помножена на его
страдания, на его боль и его бессилие.
И вот на каком-то сумасшедшем витке спирали мука пресек-
лась, его выбросило за пределы страшного несуществующего ми-
ра. На этот раз, он верил, чуял, знал, - по-настоящему.
Пришло пробуждение, разорвалось кольцо ужаса и сумятицы. Но
облегчения он не почувствовал.
Было мерзко и пакостно спросонья. Широченная ветвь, под
которой он пристроился засыпая, уплыла кудато в сторону, и
солнце, обезумевшее от ненависти ко всему живому, лупило со
всей силы прямо в глаза, мелкой теркой скребло кожу лица,
рук.
- У-у-угхр-ы-ы, - прохрипел он в бессилии запекшимся, пе-
ресохшим ртом, перевалился несколько раз через бок, не гля-
дя, на ощупь, пытаясь вернуться в спасительную тень, - на
несколько секунд наступило облегчение. Мелькнуло вчерашнее:
долгое, шумное застолье, клятвы в верности, лобызания, при-
зывы, гомон, хай, пьяное бормотанье - и вера, сумасшедшая,
ненормально-железная вера в то, что все будет как надо
