Пикуль Валентин - Ничего, Синьор, Ничего Синьорита !
Валентин ПИКУЛЬ
НИЧЕГО, СИНЬОР, НИЧЕГО, СИНЬОРИТА!
Давняя традиция русского флота - быть в Средиземном море. Исстари так уж
повелось, чтобы российский андреевский флаг - от Дарданелл до Гибралтара -
гордо реял над идеальною синевой. К этому флагу здесь давно все привыкли, и
казалось, без русских кораблей чего-то даже не хватает...
Я рассматриваю старинные фотографии. Вот тихая улочка Гарибальди - по ней
бежит ослик; над витринами лавок, истомленных полуденным зноем, полощутся
белые тенты; молодая итальянка поливает цветы на балконе. Но.., что это? По
берегу моря бредут полуобнаженные люди с узелками в руках, а впереди мальчик в
рваной рубашке несет надломленное распятье. А вот еще уникальный снимок: из
груды битого кирпича высовывается тонкая рука женщины. Уж не эта ли рука еще
вчера наклоняла кувшин с водою над цветами?
Итак, читатель, мы с тобою в Сицилии.
***
Был поздний вечер 14 декабря 1908 года. Практическая эскадра Балтфлота
(броненосцы "Цесаревич" и "Слава", крейсера "Адмирал Макаров" и "Богатырь")
зимовала в теплом и ароматном климате сицилийских прибрежий.
- Райская страна, - сказал контр-адмирал Литвинов, когда ужин в
кают-компании закончился и вестовые уже ставили в буфет серебро. - Даже не
верится, господа, что в Питере сейчас дворники скребут снег с улиц, а по
Невскому, "бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая...".
Под стальными настилами бронированных палуб мягко вздрагивали машины,
работающие "на подогрев". Пахло морем, манильской пенькой, крепкой мадерой и
апельсинами. Команда уже "отошла ко сну", офицеры, позевывая, разбредались по
своим каютам; Литвинов и старший врач Практической эскадры Новиков поднялись
на спардек "Цесаревича", оглядывая пустынный рейд порта Аугуста.
- А великий господь бог, - произнес врач, - похоже, вновь запаливает над
Сицилией свою старинную лампадку... Владимир Иваныч, вам не кажется, что
дымком откуда-то потянуло?
Из отдаления - за городом Катания - желтовато светилась Этна, и дым с
паром, выползая из кратера, словно теплое одеяло укрывали лимонные рощицы,
виноградники и посевы.
Доктор щелкнул крышкой часов, откровенно зевнув:
- А ведь завтра нам раненько вставать.
- Да. Еще до восхода солнца буду снимать эскадру с якорей. Предстоит
отработка учебных стрельб с классом гардемаринов...
- Спокойной вам ночи, Владимир Иваныч.
- Не уверен, милейший док, что она будет спокойной. Честно говоря, мне
что-то не нравится поведение Этны . Ночью адмирала разбудил вахтенный офицер:
- Прошу прощения, что обеспокоил. Не могу понять, что стряслось. Вдруг
послышался странный гул, и все броненосцы, будто сам сатана ухватил их за
кили, развернулись носами в открытое море. Из города донеслись крики; потом..,
тишина.
Контр-адмирал сунул ноги в каютные шлепанцы.
- Здесь такое бывает часто. Наверное, итальянцев малость тряхнуло. Пусть
горнисты играют; "Вставать. Койки вязать".
Чадя дымом из широко расставленных труб, корабли уходили в смутный
рассвет, и там, вдали от городов и людей, где никто не мог помешать им, они
обстреливали квадраты пустынного моря, в щепы разбивая воображаемого
противника. Практическая эскадра исправно выполнила учебную задачу, и к вечеру
бивни форштевней развернулись на обратный курс - к берегам Сицилии.
Этна издалека уже светила им своим дымным факелом. Якоря с грохотом
"забрали" грунт в свои раскоряченные лапы.
- От боевых постов отойти. Чехлы закинуть!
- Ужинать, - отозвался Литвинов и, подтянув на руках перчатки, шагнул в
пров
