Пикуль Валентин - 'вечный Мир' Яна Собеского
Валентин ПИКУЛЬ
"ВЕЧНЫЙ МИР" ЯНА СОБЕСКОГО
Летний сад в Ленинграде - не до конца прочитанная книга истории. Конечно,
многое нам известно, но чаще мы блуждаем в аллеях, даже не вникнув в символику
тех скульптур, что расставлены в саду задолго до нас, дабы потомки
призадумались.
Здесь мы встретим и бюст Яна Собеского, а подле него королеву
Марию-Казимиру, прозванную Марысинкой. Среди городского шума, окруженные новой
и чуждой для них жизнью, они глядят на нас из былого, в котором все было
другим, все было иначе, да и этого города на Неве не существовало...
В 1986 году исполнилось 300-летие с того времени, когда Ян Собеский
утвердил "вечный мир" Польши с Россией. Кажется, это достаточный повод, чтобы
помянуть героя былой эпохи и ту его любовь, которая достойна нашей памяти.
***
Европа считала поляков самым воинственным народом. Почти не ведая
передышек от войн, польские рыцари умели спать на голой земле, намотав на руки
поводья боевых коней, чтобы ринуться в новую битву по первому сигналу трубы.
Ведя генеалогию от дикого племени сарматов, они порою и вели себя подобно
скифам... Речь Посполитая жила еще в дремучих лесах; волки, медведи и злобные
рыси стерегли неосторожного путника. Паны измеряли время водяными часами -
"клепсидрами". На дворах усадеб паслись фазаны, гагакали жирные гуси. Шляхта
щеголяла в жупанах и кунтушах, стойко удерживалась древняя мода на меха
(лисьи, куньи, собольи), а мещане носили шубы из шкур волчьих. Молодые паненки
украшали прически венками из свежих роз. Ясновельможные славились скандалами,
буйством, обжорством и пьянством. Садились за стол утром и падали под стол к
ночи. Пили из особых "кулявок" (бокалов без ножек), которые невозможно
поставить, прежде не опорожнив. По усам панов текли меды волынские, золотистый
дубняк, и рыжая свирепая старка. Со времен королевы Боны Сфорца поляки
тяготели к Италии и потому, сказав фразу по-польски, считали своим долгом
украсить ее латинской цитатой.
- Польша сильна рокошами! - орали задиры... Страна изнемогала от "рокошей"
(раздоров шляхетских), ее "кресы" (окраины) были истерзаны набегами османлисов
и кочевников, а Версаль навязывал полякам своих королей и королев. Герцог
Анжуйский, сын Екатерины Медичи, уже "потаскал" корону Пястов, бежав из Польши
ночью, как воришка из чужого дома; Владислав IV взял в жены Марию Гонзаго,
дочь герцога Наваррского; живописцы изображали эту даму сидящей у ворот
Варшавы на барабане, она руководила стрельбой из пушек... Если раньше шляхтич
набирался знаний у профессоров Болоньи иль Падуи, теперь его приманивали
соблазны Парижа, откуда он возвращался в Краковию или Мазовию, отягощенный
париком, долгами и сплетнями.
Ян Собеский тоже провел молодость в Париже, но средь множества развлечений
усердно штудировал Паскаля и Декарта; в особой "красной гвардии" Людовика XIV
он служил вместе с великим пересмешником Сирано де Бержераком... На родине он,
богатый и знатный, сразу стал коронным хорунжим. Польша отстаивала свои
"кресы" от шведов, пруссаков и крымцев, в каждой из битв она восхваляла
молодого Яна Собеского.
Европа нарекла Собеского именем "Гроза турок". Он воевал и с русскими,
которых уважал:
- Видя их обширные косматые бороды, я невольно испытываю почтение, будто
мне встретились мои же предки...
Против него отважно сражался киевский воевода Василий Шереметев, о
доблести которого знали в Париже и Вене. Когда же ляхи предательски выдали его
татарам, один лишь Собеский, благородно-возмущенный, вс
