Писахов Степан - Ледяна Колокольня (Сказки)
Степан Григорьевич Писахов
Ледяна колокольня
С глубоким лиризмом и чуткостью рассказывает писатель о
суровой северной природе, о быте поморов. Сказки Писахова,
уходя своими истоками в поморский фольклор, в живую народную
речь, являются миниатюрами с характерным сочетанием мягкого
юмора, тонкого лиризма и сатирической гиперболизации. Книгу
дополняют очерки автобиографического характера.
ОТ АВТОРА
Сочинять и рассказывать сказки я начал давно, записывал
редко.
Мои деды и бабка со стороны матери родом из Пинеж-ского
района. Мой дед был сказочник. Звали его сказочник Леонтий.
Записывать сказки деда Леонтия никому в голову не приходило.
Говорили о нем: большой выдумщик был, рассказывал все к слову,
все к месту. На промысел деда Леонтия брали сказочником.
В плохую погоду набивались в промысловую избушку. В
тесноте да в темноте: светила коптилка в плошке с звериным
салом. Книг с собой не брали. Про радио и знати не было.
Начинает сказочник сказку длинную или бываль-щину с
небывальщиной заведет. Говорит долго, остановится, спросит: --
Други-товарищи, спите ли? Кто-нибудь сонным голосом отзовется:
-- Нет, еще не спим, сказывай.
Сказочник дальше плетет сказку. Коли никто голоса не
подаст, сказочник мог спать. Сказочник получал два пая: один за
промысел, другой за сказки. Я не застал деда Леонтия и не
слыхал его сказок. С детства я был среди богатого северного
словотворчества. В работе над сказками память восстанавливает
отдельные фразы, поговорки, слова. Например: -- Какой ты
горячий, тебя тронуть -- руки обожжешь. Девица, гостья из
Пинеги, рассказывала о своем житье: -- Утресь маменька меня
будит, а я сплю-тороплюсь! При встрече старуха спросила:
-- Што тебя давно не видно, ни в сноп, ни в горсть?
Спрашивали меня, откуда беру темы для сказок? Ответ прост:
Ведь рифмы запросто со мной живут, две придут сами, третью
приведут.
Сказки пишу часто с натуры, почти с натуры. Многое
помнится и многое просится в сказку. Долго перечислять, что
дало ту или иную сказку. Скажу к примеру. Один заезжий спросил,
с какого года я живу в Архангельске. Секрет не велик. Я сказал:
-- С 1879 года.
-- Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?
Что-то небрежно-снисходительное было в тоне, в вопросе. Я
в тон заезжему дал ответ:
_ Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью:
_ А-р-х-а-н-г-е-л-ь-с-к. Народ ютился кругом столба.
Домов не было, о них и не знали. Одни хвойными ветками
прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры
завертывались. У меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя
из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей шкуре,
и мороз -- дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал...
Можно было сказку сплести. А заезжий готов верить. Он
попал в "дикий север". Ему хотелось полярных впечатлений.
Оставил я заезжего додумывать: каким был город без домов.
В 1924 году в сборнике "На Северной Двине" напечатана моя
первая сказка "Не любо -- не слушай. Морожены песни".
С Сеней Малиной я познакомился в 1928 году. Жил Малина в
деревне Уйме, в 18 километрах от города. Это была единственная
встреча. Старик рассказывал о своем тяжелом детстве. На
прощанье рассказал, как он с дедом "на корабле через Карпаты
ездил" и "как собака Розка волков ловила". Умер Малина,
кажется, в том же 1928 году. Чтя память безвестных северных
сказителей -- моих сородичей и земляков,-- я свои сказки веду
от имени Сени Малины,
Ст. ПИСАХОВ
СКАЗКИ
НЕ ЛЮБО -- НЕ СЛУШАЙ
Про. наш Архангельский
