Писемский Алексей - Масоны
Алексей Феофилактович Писемский
Масоны
Роман в пяти частях
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Зима 1835 года была очень холодная; на небе каждый вечер видели большую
комету{5} с длинным хвостом; в обществе ходили разные тревожные слухи о том,
что с Польшей будет снова война, что появилась повальная болезнь - грипп, от
которой много умирало, и что, наконец, было поймано и посажено в острог
несколько пророков, предвещавших скорое преставление света. В крещенье холод
дошел до 25 градусов. Луна, несмотря, что подернута была морозным туманом,
освещала довольно ясно пустынные улицы одного из губернских городов. По
главной улице этого города быстро ехала щегольская тройка в пошевнях.
Коренная, кровный рысак, шла крупной рысью, а пристяжные скакали, держа
голову около самой земли. Кучер стоял в передке на ногах и едва удерживал
натянутыми, как струны, вожжами разгорячившихся лошадей. На барском месте в
пошевнях сидел очень маленького роста мужчина, закутанный в медвежью шубу, с
лицом, гордо приподнятым вверх, с голубыми глазами, тоже закинутыми к
небесам, и с небольшими, торчащими, как у таракана, усиками, - точно он весь
стремился упорхнуть куда-то ввысь. Лет маленькому господину было около
пятидесяти. У подъезда большого каменного дома, ярко освещенного во всех
окнах, кучер остановил лошадей. Маленький господин, выскочив из пошевней и
почти пробежав наружное с двумя гипсовыми львами крыльцо, стал затем
проворно взбираться по широкой лестнице, устланной красным ковром и убранной
цветами, пройдя которую он гордо вошел в битком набитую ливрейными лакеями
переднюю. Здесь он сбросил с себя свою медвежью шубу и очутился во фраке,
украшенном на одном из бортов тоненькой цепочкой, унизанной медальками и
крестиками. Из передней маленький господин, с прежней гордой осанкой,
направился в очень большую залу с хорами, с колоннами, освещенную люстрами,
кенкетами, канделябрами, - залу с многочисленной публикой, из числа которой
пар двадцать, под звуки полковых музыкантов, помещенных на хорах, танцевали
французскую кадриль. Около стен залы сидели нетанцующие дамы с открытыми
шеями и разряженные, насколько только хватило у каждой денег и вкусу, а
также стояло множество мужчин, между коими виднелись чиновники в
вицмундирах, дворяне в своих отставных военных мундирах, а другие просто в
черных фраках и белых галстуках и, наконец, купцы в длиннополых, чуть не до
земли, сюртуках и все почти с огромными, неуклюжими медалями на кавалерских
лентах. Словом, это был не более не менее, как официальный бал, который
давал губернский предводитель дворянства, действительный статский советник
Петр Григорьевич Крапчик, в честь ревизующего губернию сенатора графа
Эдлерса. Наш маленький господин, пробираясь посреди танцующих и немножко
небрежно кланяясь на все стороны, стремился к хозяину дома, который стоял на
небольшом возвышении под хорами и являл из себя, по своему высокому росту,
худощавому стану, огромным рукам, гладко остриженным волосам и грубой, как
бы солдатской физиономии, скорее старого, отставного тамбурмажора{6}, чем
представителя жантильомов{6}. Как лицо служащее, Крапчик тоже был в
вицмундирном фраке и с анненской лентой на белом жилете. Увидав
приближающегося к нему маленького господина, он воскликнул:
- Наконец-то вы, Егор Егорыч, приехали!
- Дела, все дела! - отвечал тот скороговоркой.
И при этом они пожали друг другу руки и не так, как обыкновенно
пожимаются р
