Писемский Алексей - Тюфяк
Алексей Феофилактович Писемский
Тюфяк
Повесть
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Семейные дела судить очень трудно,
и даже невозможно!
Местная поговорка.
I
РОДСТВЕННИЦА
Однажды - это было в конце августа - Перепетуя Петровна уже очень давно
наслаждалась послеобеденным сном. В спальне было темно, как в закупоренной
бочке. Средство это употреблялось ради спасения от мух, необыкновенно злых в
этом месяце. Часу в шестом Перепетуя Петровна проснулась и пробыла несколько
минут в том состоянии, когда человек не знает еще хорошенько, проснулся он
или нет, а потом старалась припомнить, день был это или ночь; одним словом,
она заспалась, что, как известно, часто случается с здоровыми людьми,
легшими после сытного обеда успокоить свое бренное тело. Это
полусознательное состояние Перепетуи Петровны было прервано приходом
горничной девки со свечою.
- Палашка! Это ты? - сказала барыня, жмуря глаза, которым, видно, было
неприятно ощущение света.
- Я, матушка.
- Что тебе?
- Феоктиста Саввишна приехали.
- Что же ты, дура, давно мне не скажешь, - проговорила Перепетуя
Петровна, вставая проворно с постели, насколько может проворно встать
женщина лет около пятидесяти и пудов шести веса, а потом, надев перед
зеркалом траурный тюлевый чепец, с печальным лицом, медленным шагом вышла в
гостиную. Гостья и хозяйка молча поцеловались и уселись на диване.
- Я, в моем горестном положении, - сказала печальным тоном Перепетуя
Петровна, - сижу больше там, у себя, даже с закрытыми окнами: как-то при
свете-то еще грустнее.
- Что мудреного, что мудреного! - повторяла гостья тоже плачевным
голосом, покачивая головою. - Впрочем, я вам откровенно скажу, бога ради, не
убивайте вы себя так... Конечно, несчастие велико: в одно время, что
называется, умер зять и с сестрою паралич; но, Перепетуя Петровна, нужна
покорность... Что делать! Ведь уж не поможешь. Я, признаться сказать, таки
нарочно приехала проведать, как и вас-то бог милует; полноте... берегите
свое-то здоровье - не молоденькие, матушка.
Перепетуя Петровна ничего не отвечала на эти утешительные слова; но с
половины монолога начала рыдать, закрыв лицо носовым платком. Этот обычный
прием плачущих был весьма кстати для Перепетуи Петровны, потому что
выражение лица ее в эту горькую минуту очень было некрасиво; слезы как-то не
шли к ее полной, отчасти грубоватой и лишенной всякого выражения физиономии.
Феоктиста Саввишна, тождественная своею наружностью и весом тела Перепетуе
Петровне, смотрела на нее несколько минут с участием, а потом и сама
принялась плакать.
- Я видеть ее не могу, мою голубушку, - проговорила, наконец, Перепетуя
Петровна, всхлипывая, - представить ее даже не могу.
- Это-то и дурно, Перепетуя Петровна, - перебила утешительница, - ну,
зять, конечно, уж не воротишь, человек мертвый; а сестрица, вот вам как бог
свят, выздоровеет. У меня покойник два раза был в параличе, все лицо было
сворочено на сторону, да прошло; это ведь проходит.
- Нет, матушка! - говорила Перепетуя Петровна. - Я уже советовалась о
ней с Карлом Иванычем - с ней не пройдет. Ох, господи! Грудь даже начала
болеть; никогда прежде этого не бывало; он говорит, у ней началось с
помешательства, с гипохондрии.
- Что ж такое гипохондрия! Ничего! - возразила Феоктиста Саввишна. - Да
вот недалеко пример - Басунов, Саши, племянницы моей, муж, целый год был в
гипохондрии, однако прошла; теперь здоров совершенно. Что же после
открылось? Его беспокоило, что
