Подгорный Сергей - Вторая Возможность
Сергей Подгорный
Вторая возможность
1
Раздался резкий хлопок, и машина тут же клюнула капотом вправо. Швартин
машинально, с окаменевшим лицом, вдавил педаль тормоза; под колесами
захрустела оплавленная солнцем щебенка.
- Приехали... - сказал Швартин через полминуты, откидываясь на спинку
сидения, пережидающе вздыхая и вытирая локтем со лба пот.
- Скат?.. - полувопросительно произнес Евтеев; болезненно морща худое,
длинное лицо, он тер ушибленный висок.
- Да, - сказал Швартин, потом открыл дверцу и устало вылез из машины.
Солнце уже переползло зенит, но лишь сильнее давило тяжелым зноем. Зной
опускался сверху - с ярко-голубого, без единого облачка неба, зной
поднимался из-под ног от черного от солнечного загара щебня. Каменистая,
ни единого кустика травы лощина, окруженная каменистыми холмами, в которой
у них лопнул правый передний скат, была как исполинская духовка. Дрожали
ясно зримые, струящиеся вверх потоки воздуха; впереди, у изгиба лощины,
виднелся уже привычный мираж: озерко с темно-синей водой.
- Черт... не мог лопнуть перед закатом, - устало, с вялым раздражением
посетовал Швартин, тяжело опускаясь на корточки в короткой тени машины.
Евтеев присел рядом, протянул пачку сигарет. Ветра почти не было. Метрах в
трех от них, легко перебирая волосатыми ножками, пробежала фаланга. Евтеев
посмотрел на нее с невольным отвращением и испугом, Швартин - почти
равнодушно.
- Спешить не будем, - затягиваясь противно хрустящей в пальцах
сигаретой, сказал он, провожая фалангу взглядом. - Натянем тент, немного
отдохнем... Ты есть не хочешь?
Евтеев лишь покачал головой: какая еда? Сейчас бы холодного кваса...
Он не думал, что будет так плохо переносить жару, становился вялым уже
через час после восхода безжалостного гобийского солнца, к обеду
чувствовал полную разбитость, острую боль в голове, и оживлялся лишь после
захода, когда сухой невыносимый зной начинал сменяться острой прохладой.
Они натянули тент и легли на расстеленное в его тени одеяло. Евтеев
почувствовал, как только что выпитый теплый чай выступил густой испариной
по всему телу, заструился ручейками пота. Швартин, раскинув в сторону
руки, вскоре задремал. Невольно завидуя его железному здоровью и
выносливости, Евтеев старался последовать его примеру, но боль в голове не
давала уснуть. Он лежал, страдая от уже душного - теперь, под тентом -
зноя, безнадежно мечтал о прохладном ветерке, туче, которая закроет солнце
и разразится проливным дождем (какое было бы наслаждение стоять, смеясь от
счастья, под его тугими струями!..), пытался целенаправленно думать,
систематизировать свои впечатления последних дней, но мозг наполняла
мутная, вязкая пустота, в которой путались и растворялись обрывки мыслей,
и он оставил эти попытки, лежал, распластанный, на одеяле и, закрыв глаза,
боролся со зноем и головной болью.
Вдруг снова вспомнился - и Евтеев опять удивился навязчивости этого
воспоминания - тот несчастный случай, дорожно-транспортное происшествие,
невольным свидетелем которого он стал в конце апреля утром.
Евтеев вышел из троллейбуса и пошел к станции метро "Завод "Большевик".
Возле бочки с квасом стояла нетерпеливо сосредоточенная очередь человек в
пятнадцать; Евтеев посмотрел на противоположную сторону улицы и увидел на
самом краю тротуара переминавшегося с ноги на ногу, озирающегося по
сторонам средних лет мужчину. Он показался странно знакомым, и Евтеев,
всматриваясь в него, даже замедлил шаги. Ему казалось, что он вот-вот
вспомнит, к
