Подольный Р - Живое
Роман Подольный
Живое
Все началось в тот день. Или кончилось. Скорее, кончилось.
Дождь был мелким, но упорным. Ветер теплым, но резким. Виктор чиркнул
спичкой о коробок и поднес ее к сигарете, даже не подумав хотя бы
заслонить рукой слабый огонек. И все-таки спичка потухла только после
того, как кончик сигареты раскраснелся на ветру, осветив хмурое, твердое,
скуластое лицо с крупным носом и ртом. Потом он положил спичку на ноготь
большого пальца, щелкнул по ней ногтем указательного - спичка точно
влетела в отверстие урны, притулившейся у стены метрах в пяти.
Я привычно проследила ее полет.
Мы шли рядом, наверное, уже в сотый раз, но я так и не могла привыкнуть
к его уверенной власти над вещами. Или к тому, как ему подчинялись вещи.
Вот и сейчас фонарь, к которому мы подошли, осветил берет с лихо торчащим
хвостиком посередине, плащ, остававшийся глаженым и даже почти сухим,
несмотря на дождь, брюки и ботинки, на которых не было следов мокрой
глины, по которой мы шли, глины, почти целиком покрывшей мои туфли и
наверняка лежавшей влажными размытыми пятнами на чулках.
- Ты не должна ехать, - сказал он. - Не имеешь права.
- Но мне же нужно.
- Тебе нужно быть здесь, со мной.
- Это всего две недели, милый.
- Мне будет трудно. Вернее, не будет. Потому что ты не уедешь.
Как мне нравилась в нем эта категоричность. Когда-то. Человек, который
всегда знает, чего он хочет! Редкость.
Борис так не мог. Когда Виктор в ресторане разбил нашу пару во время
старомодного танца, Борис до того растерялся, что так и застыл посередине
зала - огромный, сильный, беспомощный. Я тогда попыталась вырваться, но
руки Виктора были такими же твердыми, как его лицо. Мне стало смешно.
Борис, кроме всего прочего, был мастером по классической борьбе, и этот
незнакомый худой парень не выстоял бы, кажется, против него и минуты. Быть
причиной драки мне совсем не улыбалось! И я стала лихорадочно прикидывать,
как успокоить Бориса. Такие, как он, еще в детстве привыкают к общему
уважению, и тем легче они теряются, встречаясь с дерзостью, и тем сильнее
они вспыхивают в ответ на несправедливость.
Я нагнула голову и, глядя на длинные коричневые паркетинки пола,
сказала своему незваному партнеру, что устала. Надеялась, он отпустит
меня, и я успею перехватить надвигающегося Бориса, которому предстояло
обойти несколько уже разделившихся пар.
Партнер остановился, но мои талию и руку не отпустил.
- Видите у стены кресло? Я занял его для вас.
Огромная лапа Бориса, которая умела быть такой ласковой, резко ухватила
наглеца за плечо, оторвала от меня, развернула.
- Борис, не на... - крикнула я и не успела договорить. Виктор (тогда я,
правда, еще не знала, как его зовут) чуть приподнял правую ногу и резко
топнул. И Борис вдруг рухнул наземь, потерянно взмахнул могучими руками.
Виктор нагнулся к нему и рывком поднял на ноги.
- Не надо со мной ссориться, - сказал он миролюбиво, - а то под тобой
пол провалится.
И верно, у моих туфель валялась дощечка паркета, выбитая каблуком
Виктора из-под ноги Бориса.
Борис растерялся второй раз. А его обидчик взял нас обоих под руки,
вывел из ресторанного зала на лестничную площадку, вынул из кармана брюк
(с такими стрелками, какие я видела только на манекенах) коробку сигарет.
Щелкнул по ней пальцем - и точно три сигареты выскочили из пачки ровно на
половину своей длины.
- Меня зовут Виктор.
- Я не курю, - сказала я.
Он щелкнул пачку сбоку, и из трех сигарет одна вернулась на прежнее
место. Две другие
