Подсвиров Иван Григорьевич - Погоня За Дождем
Иван Григорьевич Подсвиров
ПОГОНЯ ЗА ДОЖДЕМ
Повесть-дневник
I
ЛЕСНАЯ ДАЧА
15 мая 197... года
На пасеке я с неделю, а мои холсты по-прежнему нетронуты, мой
завернутый в мешковину мольберт валяется в углу будки рядом с хламом, с
ящиком для вощины, с голубыми рамоносами и плоской крышей улья-лежака, на
которой я устраиваю себе постель. Что делать, к этюдам меня не тянет.
Сейчас все равно ничего не выйдет, лучше уж не портить краски.
...А природа здесь великолепная - сущий земной рай!
Наши ульи рассыпались на лесной просеке. Наполненная светом и прямая
как стрела, она одним концом убегает в степь, другим - упирается в
яблоневый сад. Допоздна свистят, заливаются в кустах соловьи и смолкают
ненадолго, как бы набираются голоса и вдохновения, чтобы опять, на ранней
зорьке начать слитную, взволнованную песню; изредка из глубины молодого
леса доносится таинственный голос кукушки.
Ехал я сюда на автобусе; в степи белели станицы и хутора, нескончаемо
тянулись вдоль дороги абрикосовые посадки, в мареве выступали зеленые
оазисы ухоженных полей, и кое-где над ними в свете вечернего солнца стояли
радуги: были сухие, знойные дни, землю поливали. Привычный глазу пейзаж
степного Ставрополья... Я ехал, смотрел в запыленные окна, и мне было
грустно. Грустно оттого, что накануне, за несколько дней до отъезда из
Орла, у меня вышла перепалка с женою, вспыхнувшая, как обычно, из-за
хронического отсутствия денег. Кто не знает подобных сцен, и
сдержанно-колких, холодно-учтивых, и бурных, со взаимными оскорблениями,
даже со слезами, - кто не притерпелся к ним! Но эта последняя тронула меня
до глубины души. Жена сурово и, впрочем, не без оснований упрекала меня в
непрактичности, в неумении жить, то есть прилично зарабатывать, как это
делают художники, по способностям ничуть не выше меня, напротив - гораздо
ниже, и, следовательно, на ее взгляд, не имеющие права требовать больше
того, что им отпущено талантами. Однако они требуют и берут, а я... я даже
не стремлюсь пользоваться своим, и она вынуждена перебиваться с копейки на
копейку, отказывать себе в ажурных чулках, в туфлях на платформе - словом,
в таких мелочах, о которых недостойно, стыдно говорить вслух в
интеллигентном обществе. Женская логика всегда поразительна, но весь ужас
моего положения состоял в том, что, активно защищаясь, я чувствовал
собственную уязвимость, чувствовал вину перед нею. Да, пожалуй, она права.
Что я за муж, глава семьи, который не умеет удовлетворить ничтожных
прихотей жены.
И притом она довольно-таки видная: я не раз ловил взгляды мужчин,
обращенные на нее... Она может нравиться и наделена обостренным чувством
достоинства; значит, дело тут не в одних туфлях на платформе: жене
художника, преподавателю факультета иностранных языков неудобно появляться
в чем попало перед студентами.
- Не находишь ли, дорогой, что в наше время не иметь денег - слишком
большая роскошь, - говорила мне Надя с язвительной, нервической улыбкой. -
Ты не вправе на меня обижаться: я долго терпела. Больше у меня нет сил,
мое терпение лопнуло, - голос ее осекся, в подведенных синей тушью глазах
показались слезы. Она овладела собою и, не глядя на меня, продолжала: -
Пойми: я устала, измучилась., не сплю ночами. А ты живешь как во сне, в
каком-то придуманном мире. Ничем не жертвуешь, не берешь заказов. Очнись!
Так нельзя.
Ведь должно это когда-нибудь кончиться!
- Прикажешь оформлять детские сады? Хочешь, чтобы я халтурил, рисовал
зайчиков и попугаев на стенах?
-
