Покровский Владимир - Скажите 'раз' !
Владимир Покровский
Скажите "Раз"!
Посвящается памяти Романа Подольного
Он появился никто не знает откуда, он никак не назвал себя, да это и не
нужно стало потом. Очень скоро его уже знали все и никто не мог ему ни в чем
отказать. Его фотографии продавали в киосках, передавали из рук в руки,
газеты писали о нем черт те что, на его проповедях энергичные люди делали
совсем хорошие деньги, хотя всем известно было, что при записи эффект
пропадает.
Но все равно - по вечерам эти проповеди низвергались из открытых окон
на землю, к ним прислушивались, их, порой с недоумением, пытались понять.
Приписывали ему влияние на парламент и обвиняли в тайном знакомстве с
высокопоставленными политиками. То есть врали без оснований и без фантазии.
Его прозвали Черный; чем-то, и не только цветом лица, он очень
напоминал головешку.
Темен лицом, горяч глазами, высок, неуклюж, искривленные жадные губы,
судорожные движения рук - психопат, мессия, все стремились прийти к нему и
сказать каждый свое; все, все спешили к нему, хотя бы просто в мыслях
спешили, боялись, что не успеют, а куда не успеют - о том не думали.
Вот он у кинотеатра "Иллюзион", вокруг толпа, никто не спрашивает
лишних билетов, к чему билеты, вот он стоит, смотри любой, все в плащах,
блестят под дождем лица и плечи желтый электрический свет заливает людей,
будит воспоминание об уюте, а он в одном пиджаке, дрожит; пиджак светлый,
промокший, мешковатые брюки, воротник рубашки на две пуговицы расстегнут,
из-под него - гусиная шея, огромный каждый безостановочно ходит поршнем по
желтому горлу.
- Скажите "раз"!
И все говорят:
- Раз!
Матерые мужики, студенты, коммерсанты, пожилые женщины - одни стоят,
крепко обнявшись, другие отодвинулись друг от друга, ничего не видят, все
глаза на него.
- Громче! - яростно сипит он. - Вы должны слиться! Раз!
И все говорят:
- Ра-аз!
- Два!
- Два-а-а!
- По счету "три"... - он подается вперед, глаза внимательны, удивление
и мольба.
Сочная зелень травы на газонах, афиши, рекламы, асфальт зеркальный,
мягкое шлепанье капель, великолепный желтый вечер, сдержанно рычат машины на
светофор, дальний трамвай вносит в среднегородской шум свои неизменные
двадцать пять децибелл. Люди ждут, они счастливы - уже тем, что дано им
сегодня ждать и не сомневаться в ожидаемом.
- По счету "три"...
Он пришел - мы не боялись его, и слухи о нем нас не пугали, даже самые
странные слухи.
- Что нужнее всего на свете?
Люди кричат:
- Правда!
- Что гнуснее всего на свете?
Как затверженный урок:
- Ло-ожь!
- Я не Христос, который уговаривал только, я не убеждать вас пришел, я
дам гарантию, что все вокруг будет честным, нужно одно - чтобы вы захотели
сами. Даже нет - чтоб согласились, только это и нужно. Не будет чувства
вины, будет временное неудовольствие, боль от того, что ты плох, лишь
внутреннее неудобство. Хороший человек есть понятие социальное, для себя-то
каждый хорош, хороший человек есть человек надежный, то есть такой, на
которого можно рассчитывать. Каждый откроется перед вами, во всем
сокровенном, сполна, так же, как и вы откроетесь перед ним, и вы будете
знать, в чем можно рассчитывать на этого труса, а в чем - на вон того
хитреца. И они тоже будут знать, что вы это знаете, а раз так, то все для
вас станут надежными, то есть хорошими, потому что ни от кого не надо будет
ждать вам подвоха. Вы уже не будете "гостями в этом мире", не понимающими,
что происходит, вы станете действительными хозяевами в своем доме; не будет
пор
