Почивалин Николай Михайлович - Любанька
Николай Михайлович ПОЧИВАЛИН
ЛЮБАНЬКА
Она появилась из-за деревьев неожиданно и бесшумно, как неожиданно и
бесшумно возникает на ветке любопытствующий воробышек: только что его еще
не было, и вот он уже есть - рыжий, непоседливый, скачущий на ветке и
поблескивающий черными бусинками.
- Вы домик строите? - тоненьким чистым голосом спросила она, не слезая
с велосипеда.
- Что? - Сергей Иванович оторвал взгляд от доски, которую строгал. -
Да, домик, домик...
Дерево, материал требует внимание, глазу, с детьми Сергей Иванович
вообще не общался и посчитал, что на том разговор и закончен. Нисколько не
обескураженная таким небрежным ответом этого высокого лохматого дяденьки,
интуитивно сознавая свое женское превосходство, девчушка вежливо попросила:
- Покараульте, пожалуйста, мой велосипед - я цветочки пособираю.
- Что? - во второй раз, только еще больше, удивился Сергей Иванович и
только сейчас разглядел - от удивления же - свою собеседницу.
Лет этой настырной особе было пять-шесть, не больше; коротко
остриженная, в сиреневом сарафане, она сидела на своем двухколесном
самокате, уперев в землю худенькие ноги, и смотрела на него круглыми
ясными глазами, словно спрашивая: неужели непонятно, о чем я говорю?
- Ладно, покараулю, - послушно согласился Сергей Иванович; отложив
рубанок, он чуточку растерянно смотрел, как она шла по поляне, наклоняясь
и показывая красные трусики.
"Авдониных, что ли? Да нет будто - у тех дети постарше. Покараульте,
говорит. Будто здесь, на окраине города, в лесу, можно сказать,
велосипедишко ее кому-то нужен, - от взрослых, поди, наслушалась..."
Много позже, вспоминая свое знакомство, с которого в жизни Сергея
Ивановича началась какая-то новая полоса, он удивлялся, как эта кроха не
убоялась его, с виду такого дикого и смурого. Где-то слыхал, что собаки и
дети безошибочно различают, добрый человек или нет, - похож, правильно. И
еще, вспоминая, думал о том, что поразила она его даже не смелостью, с
которой подошла к нему, не уверенностью, с которой не то чтобы попросила,
- велела покараулить свое сокровище, а своим тоненьким голоском. Так же
будто тоненько и чисто позвякивал бубенчик, что мать вешала на шею
Милавки, выгоняя ее пастись в лесу, - отзвук далекого сельского детства
ненароком что-то шевельнул в его дремучей и спокойной душе...
Солнце стояло в самом зените - пора уже было подзакусить, все равно
заминка получилась. Сергей Иванович расстелил в тени под дубом газету,
выложил из авоськи вареные яйца, колбасу, хлеб, снова чуточку удивившись
себе, окликнул бегающую неподалеку малышку:
- Давай обедать, что ли.
- Давайте, - охотно согласилась она, опустившись на корточки и
наблюдая, как он аккуратно, толстенными кусками, режет колбасу.
- Тебя как же звать?
- Люба. А вас как?
- Меня-то?.. Сергей Иванович - дядя Сережа, значит.
- Сергей Иванович, - девочка выбрала почему-то имя-отчество, а не более
короткое и удобное вроде бы обращение, и легко - правда, что как
воробышек, - вспорхнула с места. - Я сейчас...
Взявши было хлеб, Сергей Иванович положил его обратно, покачал крупной,
черной с проседью головой. Чудно! Позжидая, он прилег, одобрительно - в
который раз - огляделся. Славное место выбрал себе для дачи его заказчик -
генерал. Метрах в двадцати отсюда, вытянувшись вдоль старого русла реки и
уткнувшись в смешанный - дубняк пополам с осиной - лес, заканчивался город
- Самоволовка, так называли окраину, потому что строились здесь когда-то
без разрешения и без планов
