Почивалин Николай Михайлович - Субботний Вечер
Николай Михайлович ПОЧИВАЛИН
СУББОТНИЙ ВЕЧЕР
Не спи, - заглянув в комнату, говорит Анна Семеновна. - Ужинать скоро.
- А я и не сплю, - с ленцой отзывается Илья Акимович.
Он лежит на диване в нижней, еще влажной после бани рубахе, укрывшись
старенькой овчинной бекешкой. В синем морозном окне стынут мелкие
январские звезды, а в доме тепло, весело гудит в голландке огонь, и нет
ничего приятней в такую минуту, чем смотреть и слушать, как потрескивают
жарко занявшиеся, за-- кипающие смолкой дрова.
Нет, что там ни говори, а ванная против бани - слаба. На прошлой неделе
Илья Акимович в городе у свояка мылся. Неплохо, конечно, - воды лей
сколько влезет. Но простору такого, как в бане, нет. А про пар уж и
толковать нечего: нет без пару мытья, так - скупнулся только вроде. То ли
дело: войдешь в баньку, таза два на раскаленные камни плеснешь - оттуда,
словно из пушки, как шарахнет, аж дух захватит! Вот тут на полок и
забирайся. Сначала веничком, распарив его перед этим, легонечко так,
легонечко пощекотишься да дашь, как следует, - до стону! Потом на улицу
выскочишь, в сугроб красным задом - плюх, и опять на полок. После этого
легкостьто и приходит - чувствуешь. И в теле у тебя легкость, и мысли идут
легкие, приятные.
...В бригаде - полный порядок. Семена к весне подготовлены, зернышко к
зернышку, машины отремонтированы. Теперь только текущее - снег задерживать
да агроучебу проводить.
Самое же главное - письмо от Василия. "Папаня и маманя, во-первых,
сообщаю вам, что я кончил училище, присвоено мне звание лейтенанта.
Пятнадцатого приеду в отпуск..." Пятнадцатого - это в аккурат к следующей
субботе угадает, - гулять будем!.. А к осени Мишутка действительную
отслужит, - тоже заявится. Как время-то крутится! Давно ли оба мокроносые
бегали, и на тебе - люди! Дети на ногах, а они с Анной еще не старики.
Сорок три да сорок шесть - разве это старость? Самая сила!..
- Вставай, лежебока, - говорит Анна Семеновна, заслонив на минуту
светлый проем двери рослой статной фигурой. Она тоже недавно из бани - в
белой, заправленной под юбку кофточке, с распущенными волосами, от которых
пахнет березовым листом, мылом и чем-то еще, смутным и памятным.
Изловчившись, Илья Акимович пытается ухватить ее за руку;
отстранившись, Анна Семеновна усмехается:
- Гляди-ка, разыгрался, - молоденький какой! Вставай, вставай, самовар
вон парует.
- А что, старый, что ли? - посмеивается Илья Акимович, всовывая ноги в
теплые растоптанные чесанки. - Я вон только что об этом и думал - что
молодые мы еще с тобой. А ребята уж на своих ногах. Нам бы еще и
голопузенького какого завести можно.
- Чего, чего? - хохочет Анна Семеновна, звонко шлепнув мужа по бритой
шее. - Вот погоди: обженятся, пойдут внучатки, - досыта нагулькаешься.
Коли уж так соскучился.
- Эка, чай у них своя жизнь будет. В отпуск когда только и увидишь.
Разве что вон Мишутка дома останется.
- Не скажи, - уже из кухни, постукивая тарелками, смешливо откликается
Анна Семеновна. - Теперь новая мода пошла. Зимой-то в детсадике,
по-культурному, а как тепло - так к дедке да к бабке на все лето. Тут уж и
культуры не спрашивают - было бы молочко парное.
Жмурясь от яркого света, Илья Акимович выходит на кухню,
останавливается у обеденного, покрытого скатеркой стола. В одном блюде
глянцево краснеют облепленные шинкованной капустой соленые помидоры -
прямо с веточками, в другом - ядреные, с приставшими семечками укропа
огурцы; на сковородке шипят, аппетитно выгибаясь, куски подрум
