Прашкевич Геннадий - Конец Пятидесятых - Письма И А Ефремова
Геннадий Прашкевич
Конец пятидесятых: письма И. А. Ефремова
I
Юность моего поколения пришлась на эпоху до спутника.
Как ни задирай голову, движущихся звезд в небе не было; мы не знали, не
могли знать, что Главный Конструктор уже готовился к запуску таких
искусственных звезд. Телевидения, в нынешнем его качестве, понятно, тоже
не существовало, обходились сообщениями радио. Газеты, вне всякого
сомнения, были в то время суше, торжественнее и безынформативнее нынешних.
Запах древесного дыма, свистки паровозов - мир казался однообразным, и
разнообразили его в то время только книги. И прежде всего - фантастика.
Жюль Верн, академик Обручев, Конан-Дойл с его незабвенным "Затерянным
миром", наконец, "Аэлита" Алексея Толстого... Читателю легко сообразить,
каких книг мы еще не могли в то время читать, - ведь не вышел в свет еще и
самый знаменитый роман И. А. Ефремова "Туманность Андромеды".
Фантастика тех лет, кстати, тоже не походила на сегодняшнюю. Просматривая
недавно стенограммы выступлений на Всероссийском совещании по научной
фантастике и приключенческой литературе, состоявшемся в Москве в 1958
году, я обнаружил в них немало характерного именно для той эпохи. Вот,
скажем, выступление известного фантаста Георгия Гуревича. Анализируя
пресловутую фантастику "ближнего прицела", Г. Гуревич сказал: "Сторонники
ее призывали держаться ближе к жизни. Ближе - понималось не идейно, а
формально: ближе по времени, ближе территориально. Призывали фантазировать
в пределах пятилетнего плана, держаться на грани возможного, твердо стоять
на Земле и не улетать в Космос. С гордостью говорилось о том, что
количество космических фантазий у нас сокращается... По существу, это было
литературное самоубийство. У фантастики отбиралось самое сильное ее оружие
- удивительность".
И дальше: "Жизнь опередила фантастов. Пока мы ползали на грани возможного,
создавая рассказы о новых плугах и немнущихся брюках, ученые проектировали
атомные электростанции и искусственные спутники, фантастика отставала от
действительности..."
Конечно, нам, 14-15-летним, было в то время не до теорий, мы, так сказать,
поглощали чистый продукт. И все же, когда в книгах под призывно манящим
грифом НФ мы натыкались на длинные рассуждения все о тех же
неснашивающихся или самонадевающихся башмаках, или о роботах, садящихся за
руль известного нам трактора "ЧТЗ", нас невольно охватывало чувство
разочарования, - ведь фантазия молодости не терпит рамок. Наверное поэтому
мы постепенно отходили от широко печатавшихся в то время книг В. Немцова,
В. Охотникова, В. Сапарина и, сперва чисто интуитивно, а потом и
сознательно, старались найти более динамичные романы, скажем, Сергея
Беляева или его знаменитого однофамильца - Александра. К счастью,
практически все, что тогда выходило, легко можно было приобрести в
магазинах КОГИЗа. Впрочем, предпочитали мы библиотеку, о карманных деньгах
в нашей провинции мы не смели мечтать. Ну, разве что случайные
сбережения... Вот однажды я и спустил в КОГИЗе такие свои лихие сбережения
- два рубля семьдесят пять копеек, то есть на нынешние деньги - двадцать
семь с половиной копеек. Эта грандиозная сумма ушла на приобретение
небольшой книжки, на обложке которой красовался однопарусный корабль, по
обе стороны окруженный величественными каменными статуями.
"Путешествие Баурджеда".
Любя географию, зная ее, припомнить имя Баурджеда я никак не мог. Но книга
не обманула ожиданий. Я и сейчас целыми кусками могу ее цитировать.
"Ветры,
