Прашкевич Геннадий - Костры Миров
ГЕННАДИЙ ПРАШКЕВИЧ.
КОСТРЫ МИРОВ.
1.
Хенк был счастлив.
Под его ногами лекала настоящая земля. В его лицо упруго давил настоящий воздух.
Терпкий запах настоящего металла, кислых почв, горячего песка жестко щекотал
ноздри… Земля все еще отделена от него миллиардами световых лет?.. Неважно!..
Теперь неважно! Теперь он среди людей. Пусть их немного, пусть они все, как он,
Хенк, заброшены на далекую планетку делами, пусть Симма столь же не похожа на
Землю, как Крайний сектор на Внутреннюю зону, — он, Хенк, вернулся к людям!
Его так и подмывало поднять голову и взглянуть на Стену. Но голову он не
поднимал. Спирали металлической травы елозили, скрипели под ногами, как часовые
пружины, ржавые стебли искрили, словно щетки генераторов. Хенк мысленно
прикинул, какое напряжение вырабатывают заросли там, где их корни уходят на милю
в глубь кислых почв Симмы, и присвистнул. Он привык к удивительным вещам, но не
отвык удивляться.
— Снимай шляпу и топай в бар, — сказала ему Шу.
— Надо говорить: нахлобучь шляпу! — засмеялся Хенк. Со своим бортовым
компьютером он обращался как с человеком и нередко его поправлял.
— Я ведь никогда не видела шляп, — возразила Шу. — Я могу лишь представить их
геометрию. Не больше.
— Увидишь, — пообещал Хенк. — На Земле я покажу тебе шляпу.
Это было час назад.
За шестьдесят минут Хенк успел законсервировать «Лайман альфу», Прошел сквозь
Преобразователь, ничего не получив, но ничего зато и не потеряв, и сдал хмурому
диспетчеру данные для расчета будущего курса к Земле.
Диспетчер не скрыл недоумения:
— Из зоны протозид? Странно. Мы не ожидали гостей…
Помедлив, он все же спросил:
— Оберон?
— Человек! — возразил Хенк. — Разве не вы вели на посадку «Лайман альфу»?
— Это делают у нас автоматы… — Диспетчер, похоже, не верил Хенку.
— А Преобразователь? — счастливо рассмеялся Хенк. — Разве я изменился, пройдя
сквозь его горнило?
— Нетипичная зона… Здесь мудрит даже эта штука, — диспетчер хмуро ткнул кулаком
в широкую панель, украшенную мутными экранами. — В любом случае мы имеем дело с
квазилюдьми.
— Не в любом! — возразил Хенк. Он имел в виду себя. Человека.
— А есть и такие, — не слушал его диспетчер, — что сразу начинают вести себя как
люди.
Хенк засмеялся:
— Я из таких!
Диспетчер не улыбнулся. Он привык держаться официально, положение обязывает…
Весь его вид говорил: я занят, я при деле, а вот кто ты — мне пока неизвестно.
Может, ты и вправду человек, тогда я найду возможность извиниться, если же ты
оберон, извинения не имеют смысла…
«Что ж, — сказал себе Хенк. — На то она и нетипичная зона… У диспетчера нет
особых оснований мне доверять. Они не ждали земного корабля из зоны протозид,
закрытой для представителей Межзвездного сообщества… Побуду и обероном. Не так
уж это много — трое земных суток… Понятию оберон много больше…»
Это было так. Термин вошел в обиход еще до выхода Хенка в космос, в год пуска
сразу семи Конечных станций Вселенной, оборудованных Преобразователями. Принцип
Преобразователя был, кажется, не до конца ясен даже самим авторам, ходили слухи,
что Преобразователь просто заимствован у протозид. В объемистое горло
Преобразователя могло войти любое разумное существо — на выходе вы всегда
получали человека, точнее, квазичеловека, обладающего довольно приличным
словарным эапасом и навыком смысловых схем, достаточным для деловых объяснений.
Это сразу и навсегда избавило Конечные станции типа Симмы (Хаббл, Селевк, Оорт,
Козырев, Бете, Фридман) от массы хлопот — з
