Прохоров Артем - Голос
Аpтем Пpохоpов
ГОЛОС
Склонившись головой к земле, я стоял на коленях, и
целовал ее маленькие ножки, чудные маленькие ножки, с
аккуратными напедикюренными пальчиками, твердыми пяточками, и
шершавой шкуркой подошвы.
Она возвышалась надо мной, моя девочка, моя богиня,
абсолютно голая, так что когда я разгибался и поднимал
голову, чтобы посмотреть на ее прекрасное невинное, с детской
веселой хитринкой в глазах личико, мой бритый подбородок
слегка касался ее каштанового пушка.
Она улыбалась мне, смотря сверху вниз, немного
застенчиво, немного распущенно, и я, не смея даже подумать о
том чтобы коснуться этого сводящего с ума треугольничка
своими губами, тут же нагибался снова, и покрывал каждый
миллиметр ее восхитительных лодыжек страстными поцелуями.
Что значат слова: "...Я их возьму и каждый ноготок,
перецелую, сердцем согревая..."?
Как истинный джентльмен я не мог позволить себе
коснуться ее руки, я целовал ей ножки. И каждый ноготок,
каждую ложбинку между пальчиками я согрел своим дыханием,
прижал к щеке, провел по ним самым кончиком языка, чтобы было
не мокро, а только очень-очень щекотно. Она так смешно
гримасничала, когда я щекотал ее своим язычком, но молча
терпела эту сладкую пытку, не отстраняясь, и даже глазами
просила меня продолжать еще и еще.
Потом она чуть приподняла правую ногу (о Боже, что я
увидел в раскрывающейся щелочке, когда на секунду поднял
глаза чуть выше ее коленок!), и большим пальчиком ноги стала
водить по моим губам, как будто красила их ярко красной
помадой своего педикюра.
Я попытался схватить его губами, но она отстранилась,
покачала головой, и снова начала трогать пальчиком мои губы,
проводить по ним справа налево и обратно. Я высунул между
губами кончик язычка, и ее большой палец прошелся по нему,
слегка увлажнившись. Тогда она чуть наклонила свою ножку и
оттянула мне нижнюю губу, проведя пальчиком по зубам. Я
схватил его ртом, но не укусил, а стал с яростью и жадностью
посасывать, как самую сладкую конфетку на свете. Ей неудобно
было стоять на одной левой ноге, она пошатнулась, и поставив
ногу на землю рядом с другой, я с новой силой набросился на
них с поцелуями.
Целуя ее ножки я никогда не поднимался выше ее
восхитительных апельсиновых коленок, я и мечтать не мог о чем
либо подобном. Hа вид ей было около 14 лет, и поднявшись чуть
выше, туда, где сейчас было так влажно, что даже кожа под
пушком покрылась маленькими капельками пота, а другие
капельки, совсем уже не пота, а чудесного, восхитительного,
дурманящего своим ароматом нектара, так не по детски спелого
бутона, иногда капали мне на голову, или стекали по ножкам,
(я слизывал их, как только они преодолевали мною поставленный
рубеж дозволенности, то есть прокатившись по внутренней части
бедер, оказывались на уровне коленей), я бы не смог наверное
совладать с собой, и тогда ничто бы меня не остановило.
Как всегда, она стояла молча, и наблюдая, как взрослый
мужчина, с животиком и в галстуке, не говоря уже о черном
костюме тройке и золотых запонках в манжетах белой рубашки
стоял перед ней на коленях и с благодарностью получал
шаловливые пощечины, которыми она награждала его ступнями
своих ножек. Я пытался схватить ртом ее ускользающие
пальчики, но у меня это никогда не получалось, и крича "Еще,
еще, еще!!!" я получал новые шлепки по лицу и щекам.
Затем она приложила пальчики ног к моим губам, заставляя
меня замолчать, (как ей только удавалось сохранять
равновесие?), чуть оттолкнула от себя, и г
