Разгон Лев - Иван Михайлович Москвин
ЛЕВ ЭММАНУИЛОВИЧ РАЗГОН
ИВАН МИХАЙЛОВИЧ МОСКВИН
Нет, не о знаменитом артисте я собираюсь рассказывать. Не о том Москвине,
о котором написаны книги, созданы фильмы, чье мопсообразное лицо размножено
бесчисленными картинами, фотографиями, карикатурами, статуэтками... Этого
Москвина я тоже хорошо знал, и он войдет в мой рассказ хотя бы потому, что он
дружил с тем, другим Москвиным. И тоже Иваном Михайловичем, Москвиным -
оставшимся в людской и исторической памяти совершенно неизвестным. Упоминание
о нем можно встретить лишь в тех редких словарях и книгах, где приводятся
полные списки "руководящих органов". Без знаменитого сокращения "и др.".
А ведь странно, что Иван Михайлович Москвин вот так - начисто - канул в
безвестность. Он принадлежал к верхушке партийно-государственной элиты: много
лет был членом ЦК партии, членом Оргбюро и Секретариата ЦК, заведующим
Орграспредом ЦК. И в истории партии Иван Михайлович занимал немалое место: был
одним из руководителей петроградской организации перед первой мировой войной,
участвовал в знаменитом совещании 16 октября 1917 года, когда решался вопрос о
вооруженном восстании. И никогда не был ни в каких оппозициях... А вот - как в
воду канул! Люди калибром поменьше его и в энциклопедиях заняли скромное, но
достойное место, и в какие-то юбилейные даты отмечались в "Правде"
почтительно-хвалебными статьями с концовкой: "Скончался в 1937. Память о
преданном сыне никогда не исчезнет".
А об Иване Михайловиче - исчезла. Может быть, это случилось потому, что
после него не осталось никаких родных. Его единственная сестра - партийный
работник среднего масштаба - умерла еще молодой в Петрограде, кажется, в 1920
году, и в память о ней одна из ленинградских улиц
до сих пор называется "улица Москвиной". Как правило, не ИМЭЛ, а только
оставшиеся в живых родные хлопотали о том, чтобы и статьи были, и справка в
энциклопедии, и даже воспоминания в каком-либо журнале. А падчерица Ивана
Михайловича, Елена Бокий, вернувшись из лагеря, успела лишь получить в Военной
прокуратуре справку о реабилитации Ивана Михайловича Москвина. Вместе со
справками о реабилитации своего отца, своей матери, своей сестры - всех "не
вернувшихся". Больше она ничего сделать не успела или не захотела - умерла. И,
говоря по совести, напомнить о Москвине должен был я. Потому что больше не
осталось людей, знавших Ивана Михайловича. А я несколько лет был членом его
семьи и обязан ему многими знаниями. Теми самыми, в которых "многие
печали...". Но я не мог себя заставить пойти в "высокие инстанции", чтобы
хлопотать о памяти человека перед теми, которые вычеркнули из своей памяти не
только Ивана Михайловича (они о нем ничегошеньки не знали), но и все его
время. А сейчас, когда я пишу (неизвестно для кого) эти воспоминания, я хочу
обязательно вспомнить Ивана Михайловича. Чтобы о нем узнал хотя бы вот этот -
неизвестный.
Даже фотографии его ни одной не сохранилось. У него было совершенно
обычное и не очень характерное лицо, на котором выделялись только глубоко
сидящие глаза и маленькая щеточка усов. Да еще был у него совершенно бритый
череп. Своей "незаметностью" Иван Михайлович гордился и даже этим объяснял то,
что с 1911 года, когда вступил в партию, и до 1917 года - несмотря на большую
партийную работу - он никогда не был арестован. И говорил: "Революционеру не
следует хвастаться тем, что он много и долго сидел в тюрьме. Это - нехитрое
дело. И - пропащие годы для партии". В конце 1936 года пришли фотографи
