Разин Алексей - Изяслав-Скиталец
Алексей Егорович РАЗИН
ИЗЯСЛАВ-СКИТАЛЕЦ
В Олеговом лесу было одно особенно привольное местечко. На откосе
горы раскинулась поляна - из лесу на нее выступали четыре дуба, густые,
кудрявые, свежие, возле них гремел небольшой ключ, трава свежа и
нетоптана. Пониже, под горой, в потных местах, держался кабан; повыше
нередко попадался олень; медведь-пустынник ходил за ягодами, лось-сохатый
щипал рябиновые побеги.
Со времен Святослава положен на лес строгий запрет, и никто из
простых людей не смел в нем тронуть зайца, не то что княжеской зверины:
кабана, лося, медведя. Князь Владимир наезжал сюда на охоту, а после него
нога человечья почти в него не ступала. Ярослав Мудрый охотником не был,
Изяслав тоже охоты не любил, и зверь плодился и жил по своей звериной
воле, хотя от Киева до средней Олеговой поляны было не больше пятнадцати
верст.
Сюда-то, в это приволье, забрались бояре, княжеские гости, и
расположились отдыхать после удачной охоты. Лет пятьдесят не бывало на
поляне такого шумного, веселого табора. Под дубами разложены были ковры;
на них отдыхали бояре, вкусив роскошной трапезы и выпив сколько надобно
для подкрепления. Неподалеку от них лежал огромный медведь, зарезанный
боярином Пореем в одиночку, лежал кабан, которому сын новгородского
посадника Остромира всадил копье под лопатку, лежал еще кабан, поменьше,
убитый боярином Ратибором.
Шагах в ста от дубов расположилась многочисленная челядь с лошадьми,
с собаками. Там разведены были костры, слышался живой говор; кормили
собак, провожали дорогих боярских коней; несколько человек возилось вокруг
товарища, которому медведь разорвал плечо.
Снизу поднимались в гору человек двенадцать, несших на длинной жерди
громадного кабана, убитого все тем же боярином Пореем.
- Сюда! Сюда! - кричал он людям, которые несли кабана. - Обойди с
этой стороны! Клади здесь!.. Эх вы, охотники! Закона не знаете! Битым
боком вверх кладут зверя! Поверните его! Да пошевеливайтесь, размазня
киевская!
- Да, удар хорош! - сказал боярин Ратибор, любуясь узкой раной под
лопаткой у зверя. - Стемировский настоящий удар. Это в былые времена
Стемир, богатырь, любимец княгини Ольги, так-то, говорят, убивал кабана,
не копьем, как мы, грешные, а мечом.
- Молодецкий удар! - заметил боярин Перенег, приподнимаясь на локте.
Боярский сын Вышата, сын новгородского посадника, как человек еще
очень молодой, ничего не сказал и молча любовался, завидуя силе и верности
удара.
Порей, полюбовавшись своей добычей, опять опустился на ковер, заложил
руки под голову и стал спокойно смотреть на ясное полуденное осеннее небо.
- Не житье здесь у вас, а масленица! - сказал он наконец, не
обращаясь ни к кому особенно. - Этак жить - и умирать не надобно.
- Чем же у вас-то худо, дяденька Порей? - спросил его молодой Вышата.
- Какое у нас житье? - спросил Порей. - А такое, что мы с корочки на
корочку во Владимире перебиваемся, и все богатство наше - два веника в
коробе да мышь в подполе. Ты разве не знаешь, что мы с Ростиславом хоть и
князья, да не настоящие. Ростислав не сын был покойному князю Ярославу, а
внук, так у него по усам текло, а в рот не попало. Меж пятерыми сыновьями
разделил Русскую землю, а после покойного старшего сына княжеского сын
Ростислава, старший, стало быть, внук, и так живет. Что дяди из милости
дадут, тем и довольствуется. Дали сначала Ростов для прокормления. Ну,
пожили там лет пять, умирает дядя Вячеслав Ярославич - стало быть,
Смоленск опростался. Мы в Киев, к старшему
