Распутин Валентин - Тетка Улита
Валентин Григорьевич Распутин
ТЕТКА УЛИТА
Воспоминания иногда появляются, казалось бы, совсем ни с чего, без
всякого внешнего повода и подчиняются какой-то собственной жизни. Часто,
очень часто вспоминаю я давний августовский вечер с густым и замлевшим
солнечным воздухом, некорыстный наш двор уже в новой деревне, перенесенной
от затопленной Ангары, и двух старух на крылечке. Я в ту пору уже вышел в
работу и любил приезжать в августе - на ягоды, на грибы. Одна из старух -
моя бабушка, человек строгого и справедливого характера, с тем корнем
сибирского нрава, который не на киселе был замешен, еще когда переносился с
русского Севера за Урал, а в местных вольных лесах и того боле покрепчал.
Бабушка, обычно и ласковая и учительная, каким-то особым нюхом чувствовала
неспокойную совесть и сразу вставала на дыбы. И не приведи господь
кому-нибудь ее успока-ивать, это только добавляло жару, а успокаивалась она
за работой и в одиночестве, сама себя натакав, что годится и что не годится
для ее характера. Вторая старуха - наша соседка через дорогу тетка Улита,
Улита Ефимовна. С бабушкой они в каком-то дальнем родстве, даже и не
дальнем, а тредальнем, в котором не разберутся и сами. Впрочем, кто в наших
старых деревнях обходился без общего родства, и хоть жили деревни гнездами,
но и из гнезда в гнездо ниточки протягивались и в прежние и в новые
времена. Но держит рядом старух не это родство, а устоявшаяся привычка при
любой страде каждый день хоть на минутку сойтись да побормотать.
Сегодня эта минутка затянулась надолго - уж больно хорош и уборист
теплый, как-то по-особому радетельный ко всему живому тихий августовский
вечер. Чувствуется, что и ему самому не хочется сходить с земли, вот он и
остановился в раздумье, что бы еще такое хорошее сделать, чтобы завтрашнему
дню было полегче. Старухи сидят на разных приступках, бабушка повыше, тетка
Улита пониже, я сбоку от них на завалинке. Мы все от нечего делать
наблюдаем, как кормится птица - курицы, голуби, воробьи. Бабушка время от
времени подбрасывает им из подола зерно - они неиспуганно всплескиваются и
затихают. И только когда среди общей дружной работы некстати попомнивший о
своем достоинстве петух бросился за курицей и после недолгой погони настиг
ее, бабушка, замахнувшись на петуха, язвительно пропела:
- Ох, Андрияша! Ох, Андрияша!
Я засмеялся:
- Почему Андрияша?
- Ну дак, ишь до чего истрепал молодку! Ты погляди. Вытеребил ей и
хвост и гриву. А пошто Андрияша, вот у нее, у Улиты, спроси.
Тетка Улита не ответила. И вид такой сделала, что не понимает, о чем
разговор.
- Ты не помнишь рази криволуцкого председателя Андрияна? - Это бабушка
мне.- Не помнишь, какой он был? Вот так же над бабами крылил опосле войны.
Где какую разглядит - это хоть убегай из деревни. Хвост свой распушит,
глаза заголит - и без оглядки. Так, нет я, Улита, говорю?
- Ты там не жила, ты там раз в году и бывала-то, тебе как не знать! -
ровно, соглашаясь и не соглашаясь, ответила тетка Улита.- Ты об наших делах
лучше всех должна знать!
- Ой, да об этом собаки и те в ту пору брехать перестали.
- Ну и ты не бреши.
- Вправду сказать, и любили они его, своего Андрияна, председателя
своего,- не давая себе сбиться на насмешку, сказала бабушка.- Каку холеру
они в нем находили, а любили. Ну дак: он и заступник, и кормилец, и один на
всю деревню мужик. Мужиков-то ведь всех подчистую повыби-ли. Василий ишо
ненадолго пришел... дак он пришел, на нем живого места не было... он и
году, одна
