Розанов В В - Легенда О Великом Инквизиторе
В.В. Розанов
Легенда о Великом Инквизиторе
Предисловие
1
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Читатель да не посетует, что главный труд, здесь предлагаемый и который он
мог бы, судя по заглавию книги, ожидать один встретить в ней,
сопровождается двумя небольшими критическими этюдами о Гоголе. Они вызваны
были многочисленными возражениями, какие встретил в нашей литературе взгляд
на этого писателя, мною побочно выраженный в "Легенде об Инквизиторе". С
этими возражениями я согласиться не мог, и два небольших очерка, написанные
мною в объяснение своего взгляда, помогут и читателю стать в этом спорном
вопросе на ту или другую сторону. Главный же очерк, комментарий к
знаменитой "Легенде" Достоевского, сопровождается впервые здесь
приложениями, которые, как ключ, введут читателя в круг господствующих идей
нашего покойного писателя и дадут также возможность отнестись критически к
моим объяснениям его творчества. СПб., 1894
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
Отзыв о Гоголе, стр. 10 -- 14, вызвал очень много протестов сейчас же по
напечатании "Легенды". Кажется, и до сих пор он остается в литературе
одиноким, непризнанным. Верен ли он? Ложен ли? Едва ли что можно возразить
мне, имея в руках документы написанного Гоголем. Гоголь был великий
платоник, бравший все в идее, в грани, в пределе (художественном); и,
разумеется, судить о России по изображениям его было бы так же странно, как
об Афинах времен Платона судить по отзывам Платона. Но в характеристике
своей я коснулся души Гоголя и, думаю, тут ошибся. Тут мы вообще все ничего
не знаем о Гоголе. Нет в литературе нашей более неисповедимого лица, и,
сколько бы в глубь этого колодца вы ни заглядывали, никогда вы не
проникнете его до дна; и даже по мере заглядывания все менее и менее будете
способны ориентироваться, потеряете начала и концы, входы и выходы,
заблудитесь, измучитесь и воротитесь, не дав себе даже и приблизительно
ясного отчета о виденном. Гоголь -- очень таинствен; клубок, от которого
никто не держал в руках входящей нити. Мы можем судить только по объему и
весу, что клубок этот необыкновенно содержателен... Поразительно, что
невозможно забыть ничего из сказанного Гоголем, даже мелочей, даже
ненужного. Такою мощью слова никто другой не обладал. В общем рисунок его в
равной мере реален и фантастичен. Он рассказывает полет бурсака на ведьме
("Вий") так, что невозможно не поверить в это как в метафизическую быль; в
"Страшной мести" говорит об испуге тоном смертельно боящегося человека. Да,
он знал загробные миры; и грех, и святое ему были известные не понаслышке.
В то же время в портретах своих, конечно, он не изображает
действительность, но схемы породы человеческой он изваял вековечно; грани,
к которым вечно приближается или от которых удаляется человек...
Достоевский как творец-художник стоит, конечно, неизмеримо ниже Гоголя. Но
муть Гоголя у него значительно проясняется, и из нее вытекли миры столь
великой сложности мысли, какая и приблизительно не мерцала автору
"Переписки с друзьями". Идейное содержание Достоевского огромно, хотя через
20 лет по его смерти, взяв карандаш, всегда можно отметить, где он не дошел
до нужного, переступил требующееся. И вообще виден конец и пределы
сказанного им, которых в год смерти его решительно невозможно было
определить. Можно сказать, что мы должны идти далее Достоевского, ибо время
и самый предмет удивления и восхищения как-то прошли... Видны ясно его
ошибки; и, напр., вся его путаница о Европе и России (в
