Розанов В В - Последние Листья, 1916 Год
В.В. Розанов
Последние листья. 1916 год
3.I.1916
Неумная, пошлая, фанфаронная комедия.
Не очень "удавшаяся себе".
Е° "удача" произошла от множества очень удачных выражений. От остроумных
сопоставлений. И вообще от множества остроумных подробностей.
Но, поистине, лучше бы их всех не было. Они закрыли собою недостаток
"целого", души. Ведь в "Горе от ума" нет никакой души и даже нет мысли. По
существу это глупая комедия, написанная без темы "другом Булгарина" (очень
характерно)...
Но она вертлява, игрива, блестит каким-то "заимствованным от французов"
серебром ("Альцест и Чацкий"1 А.Веселовского), и понравилась невежественным
русским тех дней и последующих дней.
Через "удачу" она оплоскодонила русских. Милые и глубокомысленные русские
стали на 75 лет какими-то балаболками. "Что не удалось Булгарину - удалось
мне", - мог бы сказать плоскоголовый Грибоедов.
Милые русские: кто не ел вашу душу. Кто не съедал ее. Винить ли вас, что
такие глупые сейчас.
Самое лицо его - лицо какого-то корректного чиновника Мин.иностр.дел - в
высшей степени противно. И я не понимаю, за что его так любила его Нина.
"Ну, это особое дело, розановское". Разве так. 10.I.1916
Темный и злой человек, но с ярким до непереносимости лицом, притом
совершенно нового в литературе стиля. (resume о Некрасове)
В литературу он именно "пришел", был "пришелец" в ней, как и в Петербург
"пришел", с палкою и узелком, где было завязано его имущество. "Пришел"
добывать, устроиться, разбогатеть и быть сильным. Он, собственно, не знал,
как это "выйдет", и ему было совершенно все равно, как "выйдет". Книжка его
"Мечты и звуки"2, - сборник жалких и льстивых стихов к лицам и событиям,
показывает, до чего он мало думал быть литератором, приноровляясь "туда и
сюда", "туда и сюда". Он мог быть и слугою, рабом или раболепным
царедворцем - если бы "вышло", если бы продолжалась линия и традиция людей
"в случае". На куртаге случилось оступиться, -
Изволили смеяться...
Упал он больно, встал здорово.
Был высочайшею пожалован улыбкой3. Все это могло бы случиться, если бы
Некрасов "пришел" в Петербург лет на 70 ранее. Но уже недаром он назывался
не Державиным, а Некрасовым. Есть что-то такое в фамилии. Магия имен...
Внутренних препон "на куртаге оступиться" в нем не было никаких: и в
Екатерининскую эпоху, в Елизаветинскую эпоху, а лучше всего - в эпоху Анны
и Бирона он, в качестве 11-го прихлебателя у "временщика", мог бы на иных
путях и иными способами сделать ту "счастливую фортуну", какую лет 70
"после" ему приходилось сделать, и он сделал естественно уже совершенно
другими способами.
Как Бертольд Шварц - черный монах - делая алхимические опыты, "открыл
порох", смешав уголь, селитру и серу, так, марая разный макулатурный вздор
Некрасов написал одно стихотворение "в его насмешливом тоне", - в том
знаменитом впоследствии "некрасовском стихосложении", в каком написаны
первые и лучшие стихи его, и показал Белинскому, с которым был знаком и
обдумывал разные литературные предприятия, отчасти "толкая вперед"
приятеля, отчасти думая им "воспользоваться как-нибудь". Жадный до слова,
чуткий к слову, воспитанный на Пушкине и Гофмане, на Купере и
Вальтер-Скотте словесник удивленно воскликнул:
- Какой талант. И какой топор ваш талант4.
Это восклицание Белинского, сказанное в убогой квартирке в Петербурге,
было историческим фактом - решительно начавшим новую эру в истории русской
литературы.
Некрасов сообразил. Золото, если оно лежит в шкатулке, еще драгоцен
