Романецкий Николай - Бегство Из Одержания
НИКОЛАЙ РОМАНЕЦКИЙ
БЕГСТВО ИЗ ОДЕРЖАНИЯ
Какое мне дело до их прогресса, это не
мой прогресс...
А. и Б. Стругацкие
"Улитка на склоне"
На этот раз Созидалище оказалось похожим на старинное
зеркало с потускневшим, но еще прочным покрытием. А лес вок-
руг - будто потрескавшаяся рама. С облупившимся лаком...
Откуда пришло такое сравнение, Нава не знала - в ее жизни
никогда не было ни одного зеркала. Тем не менее, слово воз-
никло в памяти. И не только слово... Следом явился образ:
девушка увидела перед собой собственное лицо, столь же от-
четливо, как прыгуна в пяти шагах слева. Прыгун был спокоен
- дерево и дерево. И небо выглядело обычным, серо-непроница-
емым, занавесившимся плотными тучами, ни малейших признаков
того, что за ним прячется солнце.
А потом над Созидалищем начал сгущаться туман, и Нава по-
няла, что пора. Скинув хламиду, осторожно, утиным шагом, на-
чала спускаться к блестящей субстанции. Сначала теплого и
ласкового коснулись ступни, потом щиколотки, колени, бед-
ра... Едва погрузился сразу ставший невесомым живот, Нава
почувствовала, как дочь толкнулась изнутри, да так, что об-
мерло сердце.
В пояснице сразу возникла ноющая боль. Ступни сами собой
оторвались от илистого дна, и Навино тело улеглось на по-
верхности озера.
Туман продолжал сгущаться, скрыл недалекий берег. Рядом
раздался негромкий плеск - это приблизилась Кормилица.
Дочь шевелилась все энергичнее. Навины бедра расступи-
лись, освобождая дорогу той, кому пришло время покинуть ма-
теринскую обитель. Ноющий таз погрузился в животворное теп-
ло, готовое принять младенца в свои объятия.
И тут Наве стало страшно - проснулся древний инстинкт, с
которым в одиночку не могла справиться даже Славная подруга.
- Вдохни и тужься, - сказала Кормилица. - Во славу деми-
ургу!
Ее торс прорисовался сквозь туман. Полные груди плавали
на поверхности Созидалища, будто невиданные белые рыбы. Мо-
лока в них хватило бы на пятерых.
От Кормилицы мягким ветерком потянулся импульс желания
помочь. Животворное тепло усилило его до жажды, потом до
полновесной страсти.
Страх тут же исчез, сменился сначала спокойствием, потом
слиянием.
Нава глубоко вздохнула, коснулась ладонями напряженного
живота и принялась тужиться. Сразу же новая волна схваток,
неведомой еще силы, обрушилась на ее тело. И Нава не выдер-
жала - закричала.
В самый первый раз сравнить озеро с зеркалом Наве бы и в
голову не пришло. Она словно бы спала, но все видела и заме-
чала. Ведь в лесу нельзя иначе. Мама держала ее за руку, На-
ве оставалось только ноги переставлять. Она знала, что Мол-
чун идет следом, и ей было совершенно не страшно. В случае
чего он поколотит палкой толстую, которую Нава обозвала ста-
рухой, да и мама поможет, потому что это мама, хоть она се-
годня и злая от жары, а то, что Наве показалось, будто мама
с толстой заодно, так это просто показалось, мало ли что мо-
жет показаться, когда не то спишь, не то не спишь, жаль
только, что никак не повернуть голову и еще раз не сказать
Молчуну, чтобы он не уходил, ведь он ее муж и должен защи-
щать ее - хоть от воров, хоть от мертвяков, хоть от толстой
толстухи...
Раздавались какие-то голоса, и, кажется, один из них при-
надлежал Молчуну, а другой - толстой, но Нава ни слова не
понимала. Потом сон словно бы отпустил ее, и она сумела
обернуться и сказать, чтобы муж не уходил. Рядом с Молчуном
стоял новенький мертвяк, но тут, похоже, его бояться не сто-
ило.
Маме и толстухе Навины слова не понрав
