Романовский Борис - Две Руки
Борис Романовский
Две руки
- Поверьте мне, этот ребенок не должен появляться на свет, - сказал
доктор, протирая старомодные очки и глядя близорукими глазами в
полированную поверхность стола, - не должен. Повторяю вам. Он родится без
обеих рук. Минимум без кистей рук. Анализы генов показали это вполне
определенно. - Доктор был человеком добрым и очень мучился сам, вынося
приговор.
- Но почему? - спросил Аристотель Ямамото. - Почему?
- Каждый человек, - устало сказал доктор, надев очки и подняв наконец
глаза, - располагает парным механизмом для выработки любого и каждого
наследственного признака: один набор генетических инструкций - от наших
отцов, другой - от наших матерей. Например, цвет наших глаз. Если
встречаются два гена, запрограммированных на голубой цвет - глаза будут
голубые. Но если один из наборов будет запрограммирован на карий, глаза
будут карие. Карий цвет является доминирующим.
- Да, но...
Доктор остановил его движением руки.
- Вы и ваша уважаемая супруга являетесь уроженцами Нагасаки, - сказал
он, - на формирование генов ваших почтенных родителей оказывали влияние и
атомная бомба, и последующие испытания таких бомб на атоллах Тихого
океана, и зараженная нераспавшимися остатками ядерных веществ земля нашего
города. Сумасшествие того безумного мира сказывается теперь на вас и ваших
детях. И все-таки, если бы вы попали ко мне раньше, я мог бы еще что-то
сделать. Врачи-генетики могут сейчас чинить гены или подбирать здоровые
пары. Но вы пришли ко мне слишком поздно. Слишком поздно!.. Вот почему!
Аристотель кивнул.
- Я вас очень прошу, Ямамото, сообщите своей жене это сами. Если я
часто буду говорить матерям такие вещи, я потеряю профессиональную доброту
к людям и ожесточусь. И ближайшая квалификационная комиссия запретит мне
работать врачом "ввиду черствости характера..." - он грустно усмехнулся. -
Передайте О-Мару-сан, что следующий ребенок будет вполне здоровым. Я
обещаю ей это.
Аристотель опять кивнул, постоял, потом поклонился и молча вышел в
дверь.
Их подвел старый доктор, их лечащий врач. Он пять лет изучал их
психику, их тела и их гены. Должен был изучать. Это был старый и очень
мягкий человек. Мягкий до потери принципиальности. Когда они в третий раз
пришли к нему с вопросом, могут ли они иметь ребенка, он посмотрел их
медицинские перфоленты и сказал: "Ничего не вижу страшного. Можете".
Сказать человеку то, что он хочет от тебя слышать, всегда проще. Легче
сказать "да", чем "нет". Так они и получили долгожданное разрешение. И они
были счастливы.
А вот теперь новый доктор сказал "нет". Ямамото нес это "нет" как
тяжелую ношу, от которой болят плечи и сбивается дыхание.
У моря, как и у кофе, сильнее всего пахнет пена. Сегодня слегка
штормило, и аромат моря совершенно заглушал запахи разгоряченного порта.
Ямамото шел по набережной, вдыхая влажный свежий воздух, и никак не мог
сосредоточиться на том, что сказал ему доктор. Он думал о море, почему-то
о ракушках, о кораблях. Вспомнил, как жители, протестовавшие против шума
портовых машин, просили муниципалитет сохранить корабельные гудки. Однако
несмотря на то, что голова его была занята мыслями, тело шло уверенно. Как
будто сам он был пассажиром своих собственных ног. Они шли помимо его
воли, которой у него сейчас не было, к пляжу. К "дикому пляжу". О-Мару в
это время всегда купалась. И обычно он там и находил ее. Или в воде, или
она просто ждала его.
Здесь, на "диком пляже", они впервые увидели друг друга. И
познаком
