Библиотека в кармане -русские авторы

         

Ромов Анатолий - В Чужих Не Стрелять


Анатолий РОМОВ
В ЧУЖИХ НЕ СТРЕЛЯТЬ
1
Собака лаяла зло, с подвыванием.
Дворник Трофимов, нащупав в темноте одежду, встал, чертыхнулся и
вышел на улицу. Несмотря на второй час ночи, было светло; собачья конура
стояла далеко, наискосок по двору, у самого забора.
— Черти б тебя взяли... Шарик, фу!
Остановившись у конуры, посмотрел на собаку. Огромный пес бурой
масти, со свисающим вниз подшерстком, замолчал, но, глядя в пространство,
продолжал вздрагивать и тихо рычать. Дворник тронул пса за загривок,
недовольно потряс:
— Очумел совсем! Что лаешь? — Всмотрелся в светлую мглу. За большим,
изрытым канавами и заросшим бурьяном пустырем привычно темнел корпус
электромеханического завода.
— Ну что людям нервы портишь, никого и нет?
Глядя на хозяина, Шарик вильнул хвостом, коротко тявкнул.
— Давай, Шарик, чтоб не было этого больше. Слышишь?
Трофимов оставил пса и, придерживая на ходу штаны, вернулся в свою
каморку. Улегся, попытался заснуть — не получилось. Сказал, прислушиваясь
к дыханию спящей рядом жены:
— Все ж зря собака лаять не будет.
2
В 1912 году Голодай, северная часть Васильевского острова,
представлял собой одно из самых заброшенных мест Петербурга. Отдаленный от
Петроградской стороны Малой Невой, а от Васильевского острова речкой
Смоленкой, Голодай также был своего рода островом, почти необитаемым.
Центр этого островка занимали болота, на западной части размещались
керосиновые склады, на восточной, около Немецкого и Армянского кладбищ, —
канатная фабрика и Чухонская слобода. Кроме слобожан, работников фабрики,
здесь никто не жил.
В два часа ночи 7 июня 1912 года было светло как днем. В тишине
ночной белизны вдоль берега Малой Невы, по Пятигорской улице, медленно
двигалось ландо. Но вряд ли кто-то мог бы заметить движение экипажа —
слобожане спали, гуляющие сюда не заходили, лошадь же, умело
придерживаемая вожжами, шла ровно; на ее копыта были надеты специальные
резиновые галоши.
В пролетке, тесно прижавшись друг к другу, сидели двое мужчин во
фраках и котелках. Одному было около тридцати, второй, сухопарый, с
подстриженной щеточкой светлых усов, державший вожжи, казался постарше.
Оба сосредоточенно следили за дорогой и молчали.
Лошадь остановилась возле высокого забора. Из калитки выглянул
сторож.
— Чего надо, господа?
Старший поднял палец к губам, зашипел:
— Тс-с... Не узнал? Я же тебя предупреждал...
— А-а. Да, да, признал, простите, господин хороший. — Сторож замялся,
не зная, что сказать еще. — Сослепу-то не увидел. Так вы что, это... С
дамами?
— С дамами, с дамами. — Старший быстро сунул сторожу рубль. — Только
тише. Сядь на облучок, покажешь, как проехать.
— А где дамы-то?
— Они ждут... В другом экипаже, тут, неподалеку.
Сторож помедлил и, решившись, вышел к пролетке.
— Ладно уж. Хорошо-с. Покажу, как не показать. — Подобрав плащ,
уселся. Молодой достал из кармана кастет, примерился — и коротким
рассчитанным движением ударил сторожа по затылку. Тот дернулся, вяло осел;
старший ловко подхватил тело, не давая сползти. Поднял вожжи — и вороная
развернулась и двинулась назад по дороге, ведущей в центр голодаевских
болот.
Вскоре старший остановил кобылу. Зеленая вода подступала здесь к
самой дороге. Молодой спрыгнул с подножки, вдвоем они осторожно сняли тело
и, привязав к ногам две чугунные гири, столкнули в воду. Снова уселись в
пролетку, и старший тронул вожжи.
3
Еще через три дня в Петербурге, на Московской заставе, вспыхнул
крупный пожар. Пожар был из тех, которые





Содержание раздела