Росоховатский Игорь - Обратимость
Игорь Росоховатский
ОБРАТИМОСТЬ
I
...Когда-то мы с ним фехтовали прутиками на лугу, а сейчас луч,
пробившийся сквозь щель, кажется не спасительным канатом, а шпагой, которой
можно проткнуть предателя. Как же ты дошел до этого, Витька Рожок, бравый
отчаянный Витька, капитан нашей футбольной команды? Что с тобой стало?
Почему ты с ними - против своих? Тебя даже не пытали, как Петю, а он ничего
не сказал и под пытками, он не назвал им твое имя, еще не зная, кто предал
его и остальных...
Не могу лежать на правом боку - сломанное ребро впивается во внутренности
- нечем дышать. И на спине лежать не могу - они вырезали на ней звезду.
Только одно положение тела еще приемлемо для меня - полулежа на левом боку,
прислонясь головой и плечом к стене. Осталось недолго. Скоро услышу шаги...
Луч-шпага окрашивается в золотистый багрянец...
Неужели никто не узнает о тебе, Витька? Я написал записку Скорику и
спрятал ее под камнем. Но они могут найти ее. Кровью написал на стене:
"Виктор Рожок - предатель". Но надпись они сотрут. Сколько же бед ты еще
натворишь, бывший "мушкетер"?
Луч становится ярче, словно раскаляется, багрянец постепенно исчезает,
пылинки кружатся в золотистом. Нет, такой сверкающей шпагой не стоит убивать
тебя, Рожок. Веревочная петля на широкой рыночной площади - для тебя. Чтобы
все видели твои рыжие бесшабашные глаза, твои бегающие глаза, предатель. Как
сообщить нашим? Кто сообщит? Ведь, кроме меня, никто не знает, что
случилось. В отряде Деда думают о тебе как о герое. А ты мастер сочинять
легенды...
Шаги... За мной... Что-то пролаял конвойный, звякают ключи, замок,
скрипит дверь. Луч исчезает...
Мама, сестричка, простите, что я не успел в последние часы подумать о
вас, проститься, хотя бы мысленно. Это все из-за предателя, который часто
бывал у нас дома. Помнишь, мама, ты наливала ему чай и подкладывала коржики,
поглядывая на меня: как реагирую, не жадничаю ли? Прощайте, мама, Нина...
Черная тень наискосок ложится на позолоченный пол. Пытаюсь приподняться.
Острое железо впивается в плечо. - Берите его под руки. Сам не встанет. -
Тяжелый, - ворчит один из полицаев. - Волчья балка недалеко, - утешают его.
Черное колечко волос приклеилось к широкому, малость вогнутому лбу...
"Что, Витька, вспотел, все-таки страшно?" - Поворачиваю голову и смотрю в
упор - это все, что я сейчас могу. Отмечаю, как твое веко начинает
подергиваться, будто у курицы, - ты никогда не выносил моего взгляда, с
первого класса я мог тебя запросто пересмотреть.
- Предатель, - говорю, не узнавая своего голоса, - наши с тобой
рассчитаются.
Он ничего не отвечает, но кто-то из полицаев смеется. Доносится словно
издалека:
- Ты уже не скажешь. А кроме тебя, парень, некому.
- Узнают! - хриплю, сплевывая комки слюны. - Каждый из вас, гады, получит
свое!
- А тебе что до того? - почти добродушно "интересуется" кто-то сзади
меня. - Тебя не будет уже через минуту. Бросайте его с обрыва, пусть себе
летит.
Я хорошо знаю Волчью балку и этот обрыв. Тут все" восемь метров, а внизу
- камни.
- Э нет! - кричит Витька и повторяет: - Нет, нет! Неужели что-то
проснулось в нем, заговорило? И снова:
- Нет, не надо. Он, черт, живучий. А вдруг? Сначала пристрелим!
Черное колечко на взмокшем от пота лбу. Из-под куриного века взблескивает
рыжий глаз.
- Стреляй сам для гарантии. Держи!
Вместо светло-карего - черный глаз. Вмиг становится багровым, из него
вырывается пламя. Почему не слышно выстрела?..
...Когда я проснулся, весь в холодн
