Росоховатский Игорь - Закон Обратимости
Игорь Росоховатский
Закон обратимости
I
Когда-то мы с ним фехтовали прутиками на лугу, и сейчас луч, пробившийся
сквозь щель, кажется не спасительным канатом, а шпагой, которой можно
проткнуть предателя. Как же ты дошел до этого, Витька Рожок, бравый, отчаянный
Витька, капитан нашей футбольной команды? Что с тобой стало? Почему ты с ними
- против своих? Тебя даже не пытали, как Петю, а он ничего не сказал и под
пытками, он не назвал им твое имя, еще не зная, кто предал его и остальных...
Не могу лежать на правом боку - сломанное ребро впивается во внутренности.
Нечем дышать.
И на спине лежать не могу - они вырезали на ней звезду. Только одно
положение тела еще приемлемо для меня - полулежа на левом боку, прислонясь
головой и плечом к стене. Осталось недолго. Скоро услышу шаги... Луч-шпага
окрашивается в золотистый багрянец...
Неужели никто не узнает о тебе, Витька? Я написал записку Скорику и
спрятал ее под камнем. Но они могут найти ее. Кровью написал на стене:
"Виктор Рожок - предатель". Но надпись они сотрут. Сколько бед ты еще
натворишь, бывший "мушкетер"?
Луч становится ярче, словно раскаляется, багрянец постепенно исчезает,
пылинки кружатся в золотистом свете. Нет, такой сверкающей шпагой не стоит
убивать тебя, Рожок. Веревочная петля на широкой рыночной площади - для тебя.
Чтобы все видели твои рыжие бесшабашные глаза, твои бегающие глаза, предатель.
Как сообщить нашим? Кто сообщит? Ведь, кроме меня, никто не знает, что
случилось. В отряде Деда думают с тебе как о герое. А ты мастер сочинять
легенды..
Шаги... За мной... Что-то пролаял конвойный, звякают ключи, замок, скрипит
дверь. Луч исчезает...
Мама, сестричка, простите, что я не успел в последние часы подумать о вас,
проститься хотя бы мысленно. Это все из-за предателя, который часто бывал у
нас дома. Помнишь, мама, ты наливала ему чай и подкладывала коржики,
поглядывая на меня, - как реагирую, не жадничаю ли? Прощайте, мама, Нина...
Черная тень наискосок ложатся на позолоченный пол.
Пытаюсь приподняться. Острое железо впивается в плечо.
- Берите его под руки. Сам не встанет.
- Тяжелый, - ворчит один из полицаев.
- Волчья балка недалеко, - утешают его. Черное колечко волос приклеилось к
широкому, малость вогнутому лбу...
- Что, Витька, вспотел? Все-таки страшно? - Поворачиваю голову и смотрю в
упор - это все, что я сейчас могу. Отмечаю, как его веко начинает
подергиваться, будто у курицы, - он никогда не выносил моего взгляда, с
первого класса я мог его запросто пересмотреть.
- Предатель, - говорю, не узнавая своего голоса, - наши с тобой
рассчитаются.
Он ничего не отвечает, но кто-то из полицаев смеется. Доносится, словно
издалека:
- Ты уже не скажешь. А кроме тебя, парень, некому.
- Узнают! - хриплю, сплевывая комки слюны. - Каждый из вас, гады, получит
свое!
- А тебе что до того? - почти добродушно "интересуется" кто-то сзади меня.
- Тебя не будет уже через минуту. Бросайте его с обрыва, пусть себе летит.
Я хорошо знаю Волчью балку и этот обрыв. Тут все восемь метров, а внизу -
камни.
- Э, нет! - кричит Витька и повторяет: - Нет, нет!
Неужели что-то проснулось в нем, заговорило? И снова:
- Нет, не надо. Он, черт, живучий. А вдруг? Сначала пристрелим!
Черное колечко на взмокшем от пота лбу. Из-под куриного века взблескивает
рыжий глаз.
- Стреляй сам для гарантии. Держи! Вместо светло-карего - черный глаз.
Вмиг
становится багровым, из него вырывается пламя.
Почему не слышно выстрела?..
...Когда я проснулся - весь
