Росоховатский Игорь - Чудовища Лунных Пещер
ИГОРЬ РОСОХОВАТСКИЙ
ЧУДОВИЩА ЛУННЫХ ПЕЩЕР
Тишина...
Непривычная, унылая, без дуновения ветерка, без шелеста листьев -
полная тишина, мертвая. Тишина лунной пустыни...
Когда-то Роман Александрович мечтал о полной тишине. Чтобы не долетали
гул трамвая, пронзительные голоса из кухни. Он уезжал в деревню и там
склонялся над листами с формулами белковых молекул. Но где-то близко
слышались заразительный детский смех, коровье мычание, петушиный крик.
Роман Александрович невольно откладывал в сторону исписанные листы и
смотрел в окно. Там колыхались цветущие ветви яблонь и синело небо - в
белых облачках, как в цвету. Приходили озорные мысли. Рабочее настроение
развеивалось бесследно.
И вот он там, где царит вечная тишина. Он идет и не слышит шума своих
шагов. Жутко. Он оглядывается и видит вздрагивающую стену вездехода -
дизели не выключены. Впереди, у черного отверстия - входа в пещеру -
Николай, геолог. В пластмассовом скафандре с широким шлемом и овальным
кислородным балоном он похож на диковинную машину.
Роман Александрович обводит взглядом пустыню, покрытую многовековой
пылью - пылью, которую не уносят ветры, смотрит на термометр, помещенный на
груди. Плюс сто двадцать градусов по Цельсию. Невольно просыпается старое
сомнение: "А стоило ли ему, биологу, ехать сюда?" Вспоминается последняя
дискуссия: "Вам незачем туда лететь. Жизнь на Луне - выдумки фантастов! На
планете без атмосферы, на планете с резкими переходами температуры до минус
ста шестидесяти градусов - жизнь? Абсурд!"
Но Роман Александрович остался при своем мнении.
Он помнил о всесилии жизни. Она взрывалась каскадами зелени в
тропиках, сверкала в брачном наряде мотыльков, пела голосами птиц. Она
расцветала странным и хрупким цветком, высшим чудом - человеческим мозгом.
В раскаленных пустынях она извивалась ящерицами и зарывалась глубоко в
песок, когда наступала прохладная ночь. В глубине океанов, сплющивающих
тело, как пресс - спичечную коробку, она создавала внутри рыб давление,
равное давлению сотен тонн воды; в кромешной темноте, куда не проникали
лучи, она сама становилась источником света и зажигала электрические маяки
на головах глубоководных. Она существовала в самых невообразимых местах,
она опрокидывала старые представления и оказывалась сильнее фантазии
поэтов. Кто может точно знать, где существует жизнь и какие формы она
принимает?
Биолог бросает взгляд на непривычно близкую зубчатую линию лунного
горизонта, на вездеход с алой пятиконечной звездой и многослойной обшивкой,
которая так надежно укрывает их от случайных метеоритов и других
неожиданностей, и подает сигнал.
Они ныряют в пещеру. Роман Александрович включает прожектор. Перед
ними - длинный извилистый коридор. В стенах поблескивают какие-то камни. Он
знает - это золотые и медные жилы, которые здесь, на Луне, выходят прямо на
поверхность, рассыпая самородки.
Термометр показывает сто десять градусов по Цельсию, через несколько
шагов - восемьдесят градусов, потом - пятьдесят, сорок. Космонавты
выключают термостаты.
Вспыхивают сигнальные лампочки. Ученые остановились - впереди
радиоактивное излучение. Стрелка не доходит до красной черты, и космонавты
продолжают путь.
Они проходят под аркой, и их глазам открывается изумительная картина.
Золотые жилы и прослойки минералов сплетаются на сводчатом потолке и на
стенах в причудливые разноцветные узоры, горят под лучами прожекторов
диковинными письменами. Ослепительно сверкают вкрапленные в стены камни, и
само прос
