Рубина Дина - Я - Офеня
Дина Рубина
Я - офеня
Я: "...ходебщик, контюжник, разносчик с извозом, коробейник и мелочник,
щепетильник, торгаш в разноску и в развозку по малым городам, селам, деревням,
с книгами, бумагой, иглами, сыром и колбасой, серьгами и колечками".
(В.И. Даль)
Я - офеня.
Сыр и колбаса, положим, нарезаны на бутерброды и лежат в сумочке на случай
опоздания самолета (поезда, автобуса), серьги в ушах, а колечки - на
пальцах...но в остальном я, конечно, тот самый ходебщик, торгаш в разноску и
развозку по малым и большим городам. То есть, я - разъездной себе литератор,
промышляющий на собственных вечерах продажей собственных книг. Такова
реальность моего бытия.
На этих днях в Москве у меня выходит книга. По договору с издателем я
должна получить определенное количество экземпляров. Моя московская
приятельница ругает меня по телефону.
- Почему вы не настояли на гонораре! - возмущается она, - На черта вам
книги сдались, торговать вы ими станете, что ли?
И я, запнувшись на мгновение, смущенно:
- В общем-то...да. Стану.
Вернулся из очередной гастрольной поездки Игорь Губерман, позвонил и
сказал:
- Чего ты сидишь? Езжай в Германию, там сейчас все только разворачивается,
куча нашего народу подвалила. Заработаешь, я наводки дам. Дранг нах остен, -
говорит, - Гот мит унц, Германия превыше всего.
- Ты-то как съездил? - спрашиваю.
- Сорок концертов. Теперь, - говорит, - я понимаю, почему публичные
девушки наутро бывают угрюмы... Ты после окончания турне не сразу возвращайся,
добавь себе дня три.
- На музеи-экскурсии? - спрашиваю.
- Какие музеи! Будешь спать и пить. Пить и спать. Чтоб расслабиться.
- Чего пить? - не поняла я.
- Водку, дура! - проговорил он устало.
...Иногда я думаю - ну что ж, ведь вот и артисты живут этой собачьей
разъездной жизнью, и ничего, радуются гастролям, выходу на сцену, лицам в
зале...
Хотя, и у них всякое бывает. Актер Женя Терлецкий рассказывал, как однажды
они с театром возвращались поездом в феврале из Сочи, с довольно неудачных
гастролей.
Вышел он в тамбур покурить, а там, в характерной такой присядке - на
корточках - сидит ну явно уголовный элемент, и тоже курит. И Женька стоит,
курит. Тот спрашивает - что, мужик, хмурый такой? Женька говорит - мол, так и
так, возвращаюсь с неудачных гастролей.
Тот присвистнул, сплюнул и говорит: - Ну ты даешь, мужик! Кто же в Сочи в
феврале на "гастроли" ездит!
А когда Женька, улыбнувшись, объяснил - что это за гастроли, тот
задумался, покивал и говорит: - Интересная у тебя профессия, мужик. Вот у меня
братан артист, так я его пять лет не видел, и ни хера не соскучился!
Нет-нет. Актерство - другая профессия, другой темперамент, иные приводные
ремни к тому, что называется мироощущением. Писатель - профессия оседлая,
сокрытая, непубличная.
А у меня еще и характер "оседлый". Даже мысль о скором отъезде приводит
меня в страшное раздражение. Когда уезжаю, а потом возвращаюсь, я долго
привыкаю к собственному дому, долго вспоминаю - куда подевала нужные бумаги и
вещи... Почему-то любой отъезд, любая, даже краткосрочная, отлучка у меня -
"прервалась связь времен"... К тому же, по моему глубокому убеждению, писателю
вообще негоже показываться публике на глаза.
Не в том смысле, что - "ты царь, живи один", а в том, что для работы это
ничего не дает. Только вредит. Публике ведь не почитаешь новый роман страниц
на четыреста, на который ты ухлопалa несколько лет жизни. Публику утомлять не
след, вот и кувыркаешься. Читаешь коротенькие забавные расск
