Русанова Вера - Пьеса Для Обреченных
Вера Русанова
Пьеса для обреченных
...Его кончина, тайна похорон,
Где меч и герб костей не осеняли,
Без пышности, без должного обряда,
Взывают громко от небес к земле,
Да будет суд.
У Шекспир. Гамлет (Перевод М. Лозинского.)
Он лежал на дощатом полу и мутными, остекленевшими глазами смотрел в
потолок. В тусклом свете рампы его лицо казалось желтым, как у старой восковой
куклы, а улыбка, застывшая на губах, — на удивление мудрой и насмешливой. Концы
размотавшегося синего шарфа напоминали переломанные крылья диковинной птицы. В
пугающей, вязкой тишине отчетливо слышалось нудное поскрипывание дурацкого
механизма там, внизу, под старыми, облезлыми досками.
Сцена по-прежнему медленно вращалась вместе с декорациями. А он лежал
между нагромождением картонных булыжников и чахлым деревцем с марлевой
потрепанной листвой. Лежал с невыразимой актерской естественностью, как будто
только что закончил читать финальный монолог какой-то трагедии и умер согласно
роли. Его голова была неловко запрокинута, рука с серебряным перстнем на пальце
судорожно сжимала ствол бутафорской березки. Мизансцена получалась отличная. И
он сам наверняка похлопал бы ее автору, если б мог. Но он уже не мог ничего: ни
завидовать, ни радоваться чужому успеху, ни тискать по углам молоденьких
артисток. Из его груди торчала длинная, матово поблескивающая рукоятка ножа, по
рубахе расплывалось неровное бурое пятно. А воздух постепенно пропитывался
липким и тошнотворным запахом свежей крови.
Было около полуночи — время теней и призраков. Он лежал и улыбался
мертвой улыбкой балаганного Петрушки. Как будто там, на потолке, среди стропил
и балок, видел что-то такое, чего не дано увидеть тем, кто пока еще жив...
Часть первая
«МЫШЕЛОВКА»
Витька Сударев приехал в среду, восьмого сентября, с некоторой
брезгливостью поставил спортивную сумку на тумбочку в моей прихожей, оглядел
квартирку и протянул:
— Н-да... За апартаменты, наверное, в месяц платишь не меньше долларов
пятисот? Или баксов? У вас ведь тут в столицах все в баксах, правда?
Фраза была прямо-таки напичкана иронией, как рождественский гусь
яблоками. Во-первых, мое временное жилище (однокомнатная малосемейка с
совмещенным санузлом и газовой колонкой на кухне) вид имело откровенно убогий и
тянуло рубля на три от силы. Во-вторых, находилось совсем даже не «в столицах»,
а в подмосковных Люберцах, до которых от метро надо было еще двадцать минут
пилить на маршрутке. Но особая тонкость юмора заключалась в том, как Сударев,
старательно и смешно артикулируя, выговаривал слово «бакс». Этим как бы
подчеркивались его сибирское простодушие и близость к народу.
Простой сибирский парень Витенька Сударев свободное время посвящал таким
народным сибирским забавам, как сауна, казино и боулинг, а вот словами «бакс» и
«цент», действительно, чаще пользовались его заместители. Именно они
непосредственно контролировали оптовые закупки туалетного мыла и дешевой
косметики на московских и питерских фабриках, а также их рознично-оптовую
продажу в Новосибирске. Сударев, в силу своего директорского положения,
осуществлял общее руководство.
Правда, в душе Витенька был художником, а совсем даже не мылоторговцем.
С моим Пашковым они частенько беседовали о литературе вообще и поэзии в
частности. Когда Сережа со своей журналистской позиции пытался критиковать
сударевские пробы пера, Витина жена скучно и со значением замечала:
— Конечно! Всегда проще опустить друга, чтобы хоть таким образом
подняться до его ур
