Рыбаков Анатолий - Зарубки На Сердце (Последнее Московское Интервью)
Анатолий Рыбаков
Зарубки на сердце
Последнее московское интервью
Наша беседа состоялась 26 февраля 1998 года, за день до отлета Анатолия
Наумовича в Нью-Йорк. Я пришла взять короткое интервью, о котором просило одно
зарубежное издание. Несмотря на дорожные сборы, хлопоты, мы, как обычно (за
последнее десятилетие было напечатано пять наших полосных бесед), проговорили
час-другой с перерывом на обед, которым нас потчевала все успевающая Таня. "Мы
прожили вместе девятнадцать лет - счастливейшие годы моей жизни, - рядом
верный, родной человек, первый мой критик и редактор, - пишет Рыбаков в
"Романе-воспоминании". - ...Танино отчество - Марковна, как и у жены протопопа
Аввакума. И когда предстоял очередной круг работы, я повторял его слова:
"Побредем ужо, Марковна", добавляя от себя: "голубушка моя милая..." Завтра
улетать, тьма всяких дел, а мы неспешно говорим, неспешно застольничаем.
Анатолий Наумович словно бы хочет задержать, остановить время...
Слушаю запись этой беседы - напористый голос, молодой смех...
Ирина РИШИНА
И. Р.: Я привыкла, что мы беседуем с вами всегда в Переделкине. Если для
печати, под диктофон, то в кабинете, а чаще всего просто на переделкинских
дорожках. Вы даже на одной из подаренных мне книг написали: "На память о наших
прогулках в Переделкине". Но в эту зиму погулять вместе не пришлось - вы все
время в городе. Ваши читатели, наверное, думают, что Рыбаков по-прежнему живет
на Арбате, а вы - в "доме на набережной": из одного окна - бесподобная
панорама Кремля, из другого - храм Христа Спасителя.
А. Р.: В последнее время в результате всяких разъездов, переездов,
происходящих в каждой семье, мы с Таней очутились в знаменитом "доме на
набережной", описанном Юрием Трифоновым. Здесь Таня жила девочкой. Ее отец был
заместителем Микояна, депутатом Верховного Совета. В 1937 году арестован и
вскоре расстрелян. Мать осуждена на восемь лет, как жена "врага народа". Таню
маленькую вместе с братьями из дома выбросили. Она осталась на попечении
тетки. Ее два старших брата погибли на фронте. В конце 80-х-начале 90-х годов
появилась возможность переехать в этот дом. Я спросил: "Таня, ты хочешь сюда
вернуться?" Она поехала, посмотрела, постояла в подъезде и сказала: "Да, давай
переедем".
И. Р.: В этом доме ведь жили многие, кто творил революцию и кто вошел в
вашу арбатскую трилогию.
А. Р.: Тухачевский, например. Он выведен в "Страхе". В этом романе я как
раз говорю об обитателях пересыльного дома, куда попадали из Кремля и откуда
отправлялись в тюрьмы и лагеря. Его называли допром - домом предварительного
заключения. Здесь есть музей, где собраны материалы о судьбах жильцов,
расстрелянных, репрессированных. Я встречаю там их потомков. Они знают мои
книги, читали в них про своих родителей, бабушек, дедушек.
И. Р.: На московской книжной ярмарке меня приятно удивил "хвост" не в
несколько человек, а длиннющая очередь, тянувшаяся вдоль стендов других
издательств к "Вагриусу", где красовался ваш "Роман-воспоминание". Мало того,
что люди стояли терпеливо, чтобы купить новую книгу, в руках у многих были
прежние ваши издания, так что вам пришлось надписывать и их тоже. Глядя на
этих сегодняшних ваших читателей, я невольно вспомнила об огромных бумажных
мешках писем, которые регулярно доставлялись в редакцию "Литгазеты", где я
тогда работала, после выхода в свет "Детей Арбата". Представляю, сколько их
было в "Дружбе народов", поднявшей в результате публикации романа свой тираж
до полутора мил
