Сабиров Рустем - И Зеленый Попугай
Рустем Сабиров
И ЗЕЛЕНЫЙ ПОПУГАЙ
(история с хорошим концом)
Дождливым апрельским днем, в недавно оттаявшем, а потому безотрадно
грязном городском сквере, где-то ближе к пяти вечера человек по фамилии
Саранцев ощутил тягостную бессмыслицу жизни. Он давно уже ее смутно
подозревал, но все как-то разнопланово, по частям, а тут - все разом.
Саранцев даже опешил от такого открытия и в некоторой задумчивости
остановился у трехногой, со следами оставшихся с осени грязных подошв
скамейки. Сейчас бы, как говорится, прокрутить ленту назад, чтоб все
попятилось, торопливо и смешно семеня, и листья взлетели бы обратно на
ветви, и поезда бы отползли от перрона задом наперед, и исписанный,
исчерканный лист очистился бы строчка за строчкой, найти бы в этой
сутолоке и мельтешне какие-то милые сердцу кадрики и предъявить как
оправдание бог знает кому. Ведь, если откровенно, не мог Саранцев назвать
себя неудачником.
Он скорее был удачлив, однако удачи были все какие-то мелкие,
пустяшные, вымученные, словно выстоял он за ними какую-то тесную, потную
очередь, получил, развернул, а там - не то, ни божества, как говорится, ни
вдохновенья. Хотя, с другой стороны, и того, и другого было, вроде в
избытке. Особенно последнего. Из всего этого выкристаллизовалась папка
умеренно крамольных стихов, отмеченная снисходительно-ободряющей рецензией
одного известного поэта. А из божеств в осадок выпала Тамара, бывшая
работница Аэрофлота...
Его отвлекли голоса. Мимо чугунной изгороди сквера трое порозовевших от
натуги мужчин со сдавленными стонами тащили огромное старинное трюмо, в
котором Саранцев отразился рикошетом бледно и глупо, словно попал случайно
в чужую фотографию. "Так вот и жизнь пройдет, - грустно подумал Саранцев,
- блекло, пыльно и случайно. Так вот и пройдет..." От этакой фигуральной
мыслишки стало почему-то легче на душе.
Энергичная процессия меж тем остановилась, один из троих вдруг махнул
рукой, бросил скорбный труд и трусцой побежал в противоположном
направлении, как раз в сторону Саранцева. У двоих оставшихся от
дополнительной нагрузки глаза полезли из орбит. "Ты куда побег?! -
отчаянно захрипел один из них, похоже, владелец трюмо. - Мы ж
договорились! Ты ж пятерик взял!" - "Да там нести всего-ничего, - беспечно
отмахнулся тот, не оборачиваясь. - Дотащите, мужики. У меня тут деловое
свидание". - "У, сволочь!" - застонал хозяин, и поредевшая процессия
двинулась дальше на подгибающихся ногах. Беглец же перемахнул через ограду
и тяжело плюхнулся на скамейку, прямо на следы прошлогодних подошв.
Впрочем, его брюки и плащ, как успел заметить Саранцев, были вряд ли
намного чище скамейки.
- Ишака нашел за пятерик, - подмигнул он Саранцеву. - Я свой пятерик,
пока по всей улице корячились, три раза отработал. Все на шару хотят,
верно?
Саранцев пожал плечами и отвернулся. Человек показался ему неприятным,
маленьким, колченогим с непропорционально большой головой и бледным рыхлым
лицом, напоминающим чайный гриб. Ну да бог с ним, ему-то что...
Вдоль ограды сквера, громко цокая каблуками, прошла высокая, красивая
женщина.
Но и она никак не отреагировала на его пристальный, взыскующий взгляд.
Саранцев с грустью хотел было повторить мысль, что вот так жизнь пройдет
мимо...
- Валя, Валя-Валентина! - прервало его размышление хриплое пение. - Все
в тебе, ну все в тебе по мне. Ты, как елка, стоишь рупь с полтиной.
Нарядись - повысишься в цене!
Саранцев нахмурился и обернулся. Игривый куплет исполнял, как и
следовало
