Савицкий Дмитрий - Лора
Дмитрий Савицкий
Лора
В последний раз я ее видел на Пушкинской. Она спешила куда-то под крупным
медленным снегом. Я хотел окликнуть ее, но не решился, и она прошла совсем
близко, так, что на меня пахнуло знакомыми духами. Снег начал уже закрашивать
ее на зебре перехода, но вспыхнули лиловые уличные фонари, и она мелькнула в
последний раз возле углового армянского магазина.
Всего этого больше нет: снега, падающего завораживающе медленно, чугунных
лампионов, Лоры. Ночные улицы Парижа освещают витрины магазинов и террасы
кафе. Со снегом плохо. То есть в горах его сколько угодно, но то в горах.
Единственно, где мне опять померещилась Лора, это в Нью-Йорке. Был февраль, и
от Лексингтона до Парк-авеню нужно было пробираться, как в Арктике,-
согнувшись вдвое, ложась на ветер, скользя и карабкаясь через сугробы. Впереди
меня мелькала знакомая скунсовая шубка, снег слепил, и я не мог при всем
желании рассмотреть спешащую женщину. Но в какой-то момент мне показалось, что
это она, Лора. Фонари светили мертво и дико, как в Москве, буксовал кеб такси
в снежной каше, вдребезги пьяный верзила пытался прикурить на ветру, терял
равновесие, зажигалка гасла, и он, выругавшись, швырнул ее в темноту. "Лора?"
- крикнул я против ветра, прекрасно понимая глупость и невероятность
положения. Женщина повернулась. Это была черная девушка с настороженным, но
мягким взглядом. Я извинился и проскочил мимо.
И вот теперь душным вечером в кафе на Шатле она сидела за соседним
столиком, пила кофе и смотрела в окно. Она не изменилась. Волосы были так же
высоко подобраны, обнажая шею. Та же нитка тусклого жемчуга, единственное, что
осталось от матери, ссыльной пианистки, спадала в вырез платья. Я помнил
движение, которым она расстегивала колье: высоко поднятые локти, две шпильки в
зубах, отсутствующий взгляд. У нее было свойство затуманиваться. Температура
человеческих отношений действовала на нее, как дыхание
на стекло. Она то теряла прозрачность, то была видна насквозь до
неприличия. Гарсон принес мой коньяк и стоял, дожидаясь денег. Не глядя, я
протянул ему сотню, я боялся оторваться взглядом от столика Лоры, -словно я
сам вызвал ее появление напряжением заслезившегося взгляда и любое
переключение энергии, внимания, излучения могло размыть ее, как сквозняк
открытой двери клубы табачного дыма. Она смотрела в сторону подсвеченных струй
фонтана, но не знаю, видела ли. Боже! Как был мне знаком этот поворот шеи и
эта привычка перемаргивать, меняя фокус взгляда. Пожалуй, я знал лучше это
глупое перемаргивание, чем балки потолка над моей кроватью за пять лет
парижской жизни.,
Она достала сигареты и спички, постучала сигареткой по пачке, как это она
делала раньше с папиросой, зажгла спичку и задумалась. И это было мне знакомо
до какой-то внутренней щекотки - зажечь спичку и забыть про нее. Она
вздрогнула от ожога и бросила спичку в пепельницу, где тут же вспыхнул
маленький пожар. "Пироманки обязаны выходить замуж за пожарников" - это был
предел остроумия ее брата, офицера каких-то замысловатых войск. Гарсон кончил
отсчитывать сдачу и отошел. Мысль о том, что она делает здесь, в ночном кафе,
где меломаны обсуждали только что закончившийся в соседнем театре концерт
полуживого короля джаза, как-то не возникала. С одной стороны, я прекрасно
знал, что она невыездная, с другой - я отвык от непроницаемости слова
"граница". Продавщица цветов с кокетливой корзиночкой и измученным взглядом
пробиралась меж столиков. Слабый запах жасмина мгно
