Сафонов В - Пришествие И Гибель Собственника
В. Сафонов
ПРИШЕСТВИЕ И ГИБЕЛЬ СОБСТВЕННИКА
Фантастический памфлет
1.
- Я совершенно не считаю себя ученым, - сказал высокий и юношески стройный
человек. - Никакого отношения к науке!
- Кто сомневается в этом? - отозвался другой чрезвычайно серьезно.
- Вы, - живо парировал первый.
Живость и какая-то особенная быстрота были свойственны ему. Живость и
быстрота жестов. Живость и молодость взгляда - не приходило в голову
спрашивать, как она вяжется с сильной проседью в волнистых волосах, наоборот,
именно это придавало его облику то, вовсе не стариковское, своеобразие,
которое невольно заставляло оборачиваться ему вслед. И, кроме того, свое
признание (чем только хвастался!) он сделал с явным удовольствием и блеском
глаз.
- Вы! - сказал он. - Чего бы ради иначе вы пришли слушать меня?
- Чтобы удержать вас, хотя бы своим присутствием, от крайностей. И потому,
что я иногда люблю скачки вашего воображения. Я люблю вас, - добавил второй,
оставаясь чрезвычайно серьезным. - Но все эти, вас не знающие... И, во имя
любезных вам муз и граций, что побудило вас объявить этот доклад, беседу,
проповедь - как хотите - на тему бесконечно далекую от всего, что вы делали?
Вы, для которого только и существовал человек сегодняшнего дня!
- Сердце, душа и правда человека, скажем так. И это тоже будет о людях. О
людях, поправших правду. Так что не "бесконечно далеко". А что толкнуло
меня...
- Вот именно: что?
- Посмотрите, сколько собралось "этих, не знающих" меня! Лучше я отвечу
всем. Пора начинать.
2.
Помещение было полукруглое. Сад охватывал его зеленой дугой и, казалось,
вступал внутрь сквозь прозрачный выступ - стену-окно. Можно не сомневаться,
что деревья в том саду останутся деревьями - как и в наших садах, на дорожках
будут кучки от дождевых червей, и никакой синтетический состав - торжество
химии - не заменит почвы, кое-где припудренной пылью в сухой зной, грязной в
непогоду, с обрывком колеи и следом чьей-то неловкой ступни там, где
поворачивали газонную косилку.
Человек, стоявший в выступе, на возвышении, на фоне сада, видел зыбкую
сетку отсветов на стенах и потолке и множество повернутых к нему внимательных
лиц. Бессмысленно строить предположения, как будут одеты все эти люди. Но
глаза их мы узнали бы сразу, глаза юношей, девушек, подростков - тех, кто
начинает жизнь самого дивного существа на земле.
Он поблагодарил пришедших, может быть прибывших даже из дальних районов
континента утренними средствами сообщения. Вот те, к кому он обращался, для
кого работал всю жизнь. Юноши, девушки, молодежь. Его читатели, его слушатели,
его зрители. Он-то не сомневался, что именно они лучше всех знают его. И когда
он позвал, объявил это необычное сообщение - вот они!..
Он улыбнулся мальчику, смотревшему на него, живого, не "телеэкранного", во
все глаза из самого первого ряда.
Образ Рухнувшего Мира! Рухнувшего и погребенного! Да, в самом деле, что
заставило его пытаться вообразить свирепую бессмыслицу этого мира накануне его
падения? С чего началось? Что послужило первым толчком?
Он рылся однажды в грудах неразобранного, в мусоре веков, который мало
интересовал кодификаторов. И там он нашел этот документ. В нем изображалось
общество, еще свободное от кровожадной бессмыслицы. И как бы мгновенная
химическая реакция при столкновении этого общества с обществом пушек и
фрегатов.
- Я нашел лакмусовую бумажку, - сказал оратор. Любопытная фигура - автор
письма, потрясенный свидетель! Он колеблется между завистью и высо
