Сапарин Виктор - Однорогая Жирафа
В. САПАРИН
ОДНОРОГАЯ ЖИРАФА
Станица истории
Игорь хлопнул ладонью по рыжей папке с надписью "Дело No 0016". Синим
карандашом, крупными буквами ниже было добавлено: "Особое".
- Ясно одно: тайна Зарудного их очень интересовала, но они ее так и не
раскрыли.
- К сожалению, только это и ясно, - отозвался его двоюродный брат.- А
хотелось бы знать! Уж если семеновская контрразведка завела особое дело и
записывала даже бред больного, наверное, тут скрывалось что-то очень ценное.
- А что же им оставалось записывать? Посмотри - протокол допросов:
арестованный почти ничего не говорил. Он погиб. Вот резолюция: "Расстрелять".
И пометка: "Приведено в исполнение". Да, это был человек!
- А кто он?
- Местный геолог. В партизанский отряд вступил примерно за полгода до
того, как попал в плен к белым.
- Постой! Но, может быть, и тайна его геологическая?
- Ну вот, теперь в тебе заговорил геолог!
Геолог расстегнул студенческую тужурку с блистающими золотом погончиками и
взволнованно провел рукой по русым волосам:
-Ну и духотища у тебя тут! Послушай, ты ведь читал "дело" внимательно:
какие вопросы задавали Зарудному?
- Ага, тебя задело! Не будешь смеяться над архивными крысами! Я, брат,
поступил в историко-архивный институт не потому, что не сдал экзаменов на
геологический, как ты меня дразнишь перед девушками, а из самого настоящего
интереса к делам давно минувшим. Понимаешь теперь, что здесь, в пыли веков, на
этих потрепанных листах запечатлены такие страницы жизни, извлечь которые на
свет так же увлекательно, как найти какую-нибудь жилу? Сколько тут еще не
открытого, в этих пластах и напластованиях!
Игорь обвел рукой помещение с низкими сводами, в котором сидели оба юноши.
Полуподвал был тесно заставлен деревянными стеллажами. На них лежали
перевязанные бечевками кипы бумаг.
- Сюда сложили такой кусок истории...
- Послушай, - нетерпеливо перебил геолог. - Неужели ты не понимаешь, как
это важно?-Он показал на рыжую папку на столе. - Потом будешь читать свою
лекцию... Надо же разобраться в тайне Зарудного!
- Спустя тридцать пять лет? Для диссертации по истории партизанского
движения? Или для романа? Это, конечно, страшно интересно,- я и сам ломаю
голову, - но ты ведь не собираешься писать повесть! Вообще ты практик, как и
все геологи. Да, да, Саша!
- Ну тебя с твоими рассуждениями! - взмолился Саша. - Для геологии
тридцать пять или сто лет - совершеннейшие пустяки. Может быть, тут огромной
важности открытие! Ведь не зря же человек отдал жизнь, но не сказал ни слова:
он хотел сохранить его для Родины.
- Гм... Ты думаешь?.. Каратели расспрашивали Зарудного все про какой-то
тайник. Скорее всего склад оружия. Требовали еще начертить карту. Тут, в
сопках, легко запутаться: бывалые охотники иной раз блуждают. И найти путь в
партизанский лагерь без точных примет постороннему человеку почти невозможно.
- А что говорил Зарудный?
- Что ничего не знает, что ничего не скажет. Обещал скорый конец
белобандитам.
- Ты говорил, что они подслушивали даже бред?
- И записывали очень обстоятельно. По-видимому, записи вел врач. С такой,
знаешь, клинической точностью: недоговоренные слова, восклицания.
- Ну и...
- Да ничего наводящего на какой-нибудь след. Обрывки фраз, проклятия
мучителям, три раза произнесенное сквозь стиснутые зубы слово "нет"! Вот
видишь, кто-то подчеркнул в рапорте: "все оказалось безрезультатным".
- Что-нибудь необычное встречается в этих обрывках фраз?
- Как-то в полном забытьи Зарудный произнес: "О
