Сбитнев Юрий - Прощание С Землёй
Юрий СБИТНЕВ
ПРОЩАНИЕ С ЗЕМЛЕЙ
1
Такого клева я никогда не видел. Это был настоящий жор, о котором
мечтают рыбаки всех поколений. Едва блесна касалась воды, я начинал сразу
же вести ее, подкручивая катушку, и тут же с маху ударяла щука. Она
хватала блесну взаглот, так что не представляло труда подсечь. И вот
тогда-то начиналось истинное наслаждение. Щука, напрягая леску, шла
тяжело, но плавно, иногда позволяя чуть отойти в сторону, и я не
противился этому, отдавая леску, и снова вел к берегу, не спеша, но
все-таки волнуясь. Словно бычка вел на веревочке, упирающегося, но
послушного руке. И вдруг рыбина отчаянно взлетала над водой, уходила
вглубь, петляла и снова выбрасывалась, несоразмерно увеличиваясь, нагоняя
на меня торопливую страсть - побыстрее вытянуть.
Я поймал восемь рыбин, каждую не меньше четырех килограммов. На мой
взгляд, самый подходящий вес - мясо такой щуки сочное, достаточно жирное,
и запах реки легок и приятен. Конечно, для каждого рыбака приятно вытянуть
рыбину свыше десяти килограммов, но это уже вопрос престижа.
В то утро я был доволен уловом, несмотря на то, что три блесны были
потеряны безвозвратно и еще три показали себя самым плохим образом - у них
сломались якорьки и разогнулись кольца.
Над горбатым увалом, густо заросшим синей тайгою, уже взошло солнце,
и комары, которые одолевали меня всю ночь - вышел я на рыбалку в два, -
напугавшись жары, унялись. В мире стало еще прекраснее. Я давно не
пребывал в таком отличном, в таком отрешенно-радостном настроении. Тревоги
и заботы, беды и обиды, постоянная спешка суетной московской жизни
оставили меня, и я вдруг оказался с самим собой наедине, что по нашему
времени роскошь почти непозволительная. Человек я, в общем, не городской и
каждый раз, покидая город, добром вспоминаю свою маму, угадавшую во мне
бродяжий дух и настоявшую, чтобы я обязательно подал документы в
геологический.
- Тебе, Вася, прямая дорога в геологию. Сызмальства камнями бредишь,
- сказала она тогда.
Камни я любил, но думал пойти после десятилетки работать. У матери
еще двое да третий - отец, больной, с войны еще не оправившийся. Но мама и
слышать об этом не хотела. Первенец ее должен был обязательно получить
диплом инженера, да еще не простого, геолога. Так ей хотелось, так она для
меня угадала. Правда, не подозревая, на какую жизнь, тревожную, полную
лишений и опасностей, обрекает меня. Думала крестьянским своим умом: а что
там трудного, ходи по свежему воздуху, собирай камешки, золото открывай...
Все почему-то считают, что геолог обязательно должен открывать, и уж,
конечно, золото.
Этой весной, как обычно, я собирался в поле. Партия наша, в которой
работаю старшим геологом, доводила геологическую съемку на Охотском
побережье. Зачищали мы кое-какие хвостики после четырехлетней серьезной
работы. И вдруг сообщают, что поле откладывается и меня будут оформлять на
загранку. В порядке помощи мы должны поработать с геологами дружественной
африканской страны. Я про Африку-то, что группа специалистов нашего
управления туда едет, слышал и даже знал, кто из нашей экспедиции кандидат
на ту поездку - Гришка Вольгин, Григорий Александрович. Но то, что и меня
возьмут туда, даже не предполагал. Я лошадь ломовая, по нашим выражениям -
Карла, вкалываю с апреля по ноябрь в тайге и от речей всяких обходительных
и умных отвык. Ни разу начальника управления в глаза не видел, а тут...
- Василий Кузьмич, вы рекомендованы... - и все прочее, - в
загранкомандировку.
С чег
