Семенов Юлиан Семенович - Дождь В Водосточных Трубах
Юлиан Семенович СЕМЕНОВ
ДОЖДЬ В ВОДОСТОЧНЫХ ТРУБАХ
Когда появлялось солнце, лед делался синим. И Переславль-Залесский,
разбросанный по другому берегу Плещеева озера, тоже становился синим. И
купола церквей, поставленных здесь еще Александром Невским, калились
изнутри переливно-синим цветом, будто отгоревшие костры. А когда солнце
пряталось за облака, все менялось: лед казался грязно-серым, город почти
переставал быть виден, а купола ближних церквей делались жухлыми, и было
видно, как над ними черными точками кружат вороны.
Степанов любил эту раннюю солнечную тишину на рыбалке. И все
остальные рыбаки, приплывшие сюда, тоже любили тишину. И когда за спиной,
возле камышей, загремел низкий бас, Степанов удивленно дрогнул лицом и
обернулся. Громадный краснолицый мужчина остановился метрах в десяти от
лодки Степанова. Он воткнул у носа лодки корявый, непомерно длинный шест и
заорал:
- Смотрите, здесь же песок чистой воды. У вас поплавок похож на вымя!
Какой спуск надо давать, приятель?! А вон под берегом абстракционист сидит
- с бородой и в шляпе! У меня суставы распухли, как штатное расписание!
- Тише! - попросил Степанов, сморщившись. - Вы ж всю рыбу распугаете.
- Это люди пугливы, а рыбы полны наивного героизма.
- Тем не менее, пожалуйста, потише.
- Что вы шептун какой?! Сейчас надо громко жить, во весь, что
называется, голос...
.
- Кстати, милейший, у вас много мотыля? Меня зовут Михаил Иванович! А
вас? Понимаете, перепутал банку и вместо мотыля взял монпансье. Черт, а?
- У меня мало мотыля, - ответил Степанов. - Очень хороший клев,
червяк идет быстро.
- Бросьте! Я ведь вижу: у вас много мотыля.
- Знаете что, - сказал Степанов, - может быть, вы отъедете в сторону?
- Рыданье служило ответом, - загрохотал Михаил Иванович. - И не
эгоист ли вы, голубь?
Он отъехал к лодкам, которые стояли почти возле самого берега. Лодки
казались врезанными в черный лист воды. Через несколько минут Степанов
услыхал Михаила Ивановича снова. Тот кричал:
- Это, по-вашему, плотва?! Это не плотва, а килька! А у вас нет
мотыля? Не жадничайте, люди, я возмещу вам вечером сторицей! Сестра из
Москвы привезет, право слово! Какой здесь надо делать спуск? Ваш поплавок
похож на мину, любезнейший! - Замолчал он внезапно и так же внезапно
заорал через час: - У меня идет акула, а не плотва! Нет, посмотрите, вес,
а?! Это ж настоящая Плещеева грязнуха! У вас нет безмена? Не жмитесь,
голубь, я уверен: у вас припрятан безмен!
Степанов смотрел на воду и видел, как под днищем лодки в длинной
траве, среди желтых корневищ прошлогоднего камыша, медленно металась
плотва - дно здесь было близкое, полметра. В воде рыбы казались длинными,
как торпеды.
Рыбы ходили вокруг крючка: глубина здесь невелика, и дно
просматривалось будто через увеличительное стекло. Рыбы игриво обходили
красного мотыля, касаясь его боками. А та рыба, которая шла дальше всех
остальных и, казалось, никакого внимания на мотыля не обращала, вдруг,
сломав первоначальное направление, устремлялась к мотылю. И Степанов
скорее чувствовал, чем видел, как поплавок уходил под воду - быстро, косо
и тревожно. Степанов несильно подсекал, конец удилища выгибался
вопросительным знаком, и рыба, став в воздухе маленькой и жалкой, а совсем
не хищной, резала полукруг: из воды - к груди Степанова, а потом - на дно
лодки.
Выплеснувшись из-за туч, солнце шлепнулось об воду, сделало ее
тяжелой, темной и литой, растеклось длинными бликами на миллионы маленьких
и злых солнц, прокатил
