Семенов Юлиан Семенович - Горение
Юлиан Семенович СЕМЕНОВ
ГОРЕНИЕ
Фрагмент романа-хроники
Период с девятьсот седьмого по девятьсот двенадцатый год часть
исследователей относит к вполне благополучным годам нашего государства,
отмеченным началом демократического процесса, столь непривычного для
традиций абсолютистского строя, в то время как другая часть ученых видит в
этих именно годах окончательное созревание того накального чувства гнева,
которое и привело к свержению династии Романовых и торжеству
социалистической революции.
Эти исследования (в противовес тем, которые в своих поисках
руководствуются более эмоциями, чем объективным анализом фактов, не чужды
мистике и былинному ладу) утверждают, что после разгрома первой русской
революции, несмотря на провозглашение ряда свобод, под скипетром
самодержавного государя и надзором тайной полиции сановная реакция России
начала массированное наступление на самое понятие прогресса, всячески
старалась оторвать страну от Европы, переживавшей экономический бум,
страшилась и не хотела (а может быть, не
могла) видеть реальные процессы, происходившие в стране: .
Именно эти годы не могут не привлекать к себе пристального внимания
историков, ибо глубинные сдвиги социальной структуры русского общества со
всей очевидностью подтверждали положение о затаенной сущности кануна
революции: .
Надежды на программу, выдвинутую политическим лидером (таким в ту
пору считали Столыпина), были лишены основания, поскольку даже самый
одаренный политик обречен на провал, если он лишен поддержки масс,
во-первых, и, во-вторых, пытается провести нововведения самолично, без
помощи штаба убежденных единомышленников.
Действительно, несмотря на все потрясения первой русской революции,
государственный аппарат империи - не только охранка, армия и дипломатия,
но и министерства промышленности, торговли, связи, транспорта, финансов -
остались прежними по форме и духу; сцена двух-трех министров не внесла
кардинальных коррективов в экономический организм страны, что совершенно
необходимо мировому прогрессу, который вне и без России просто-напросто
невозможен. Законодательство, без которого прогресс немыслим, также не
претерпело никаких изменений. Буржуазные партии не могли да и не очень-то
умели скорректировать право в угоду намечавшимся процессам
капиталистического, то есть в сравнении с общинным, прогрессивного
развития; монархия ничего не хотела отдавать капиталистическому
конкуренту; сам держу; я абсолют.
Именно поэтому надежды слабой русской буржуазии на эволюционный путь
развития, на то, что с Царским Селом можно сговориться добром, были
иллюзией.
Именно поэтому - как реакция на державную непозволительность - Россию
разъедали сановные интриги, подсиживания, бессильные попытки сколачивания
блоков, противостоявших друг другу.
Именно поэтому Россия той поры - ежечасно и ежедневно - становилась
конденсатом революции, которая лишь и могла вывести страну из состояния
общинной отсталости на дорогу прогресса.
Тщательное исследование документов той эпохи подтверждает, что из
стадвадцатимиллионного населения империи всего лишь несколько тысяч
человек, объединенных Лениным в большевистскую партию, были теми искрами в
ночи, которые пунктирно освещали путь в будущее.
...Одним из таких человеко-искр был Феликс Дзержинский.
I
Дзержинский спешил в Петербург потому, что там начинался суд над
депутатами разогнанной Столыпиным первой государственной Думы.
В поезде, прижавшись головою к холодному стеклу, по которому ползли
к
