Библиотека в кармане -русские авторы

         

Семенова Мария - Лебеди Улетают


Мария Семёнова
ЛЕБЕДИ УЛЕТАЮТ
Ну что бы не стоять бабьему лету, тёплому да погожему? Ревун месяц на
свете! ан нет. Отколь ни возьмись, наползла ещё с вечера уже вовсе зимняя туча
да и завалила всё вокруг снегом: и корабли на реке, и серую деревянную
крепость над кручей, и площадь-торжище на берегу... Мы все сидели в ряд на
длинном бревне, прижимаясь друг к другу, и стылый ветер пузырил на нас рубахи.
Порой этот ветер доносил откуда-то с севера глубокий ухающий гром. Я не знал
наверняка, но можно было смекнуть: это ревело, ворочаясь в каменных берегах,
великое Нево-море...
Не та беда, что во двор вошла, а та беда, что со двора-то нейдёт.
Город над нами, на берегу, звался - Ладога. Имя славное, кто же его не
слыхал. Но на город я не смотрел. Смотрел вниз, себе под ноги. Снег нехотя таял
под босыми закоченевшими ступнями. А руки у меня были связаны за спиной, и конец
верёвки намотан на колышек, вбитый в бревно с той стороны. Олав-хозяин ведал,
что творил! Ослабни верёвка - лесным котом прыгнул бы я на него и умер, а до
горла добрался. Да ведь и было уже так. И не один раз. И всё без толку. А ещё
было - сбегал я от Олава. Дважды! И дважды ловили меня и били так, что
отлёживался сутками. Где отлёживался? А под палубой корабельной, на ребрастых
мокрых досках, вот где!
В славном городе Ладоге Олав хотел продать меня на торгу. Таких, как я,
строптивых, незачем возить далеко, за норовистого нигде не возьмёшь хорошей
цены, ни за морем, ни здесь. А сгорело бы оно огнём, то заморье, земля та
Урманская, где Олав мой на свет родился!.. Он тут, рядом прохаживался. И одет
был нашего потеплей: куртка на меху, штаны кожаные - удобно в таких на
корабельной скамье. Тёплый серый плащ за спиной подпирали ножны меча.
Небось, отец мой без оружия к нему вышел, корабль у берега увидав! С белым,
мирным щитом корабль!..
А подле меня молодой мерянин сидел, Шаев. На четыре лета меня постарше, к
сестрёнке присватывался, свадьбу думали вскоре играть. В тот день в гостях у нас
был - жених счастливый. А ни дома теперь, ни свадьбы, ни сестрицы милой
Потворы!..
У Олава под палубой я бы без него пропал. Вот и нынче он как брата меня
обнимал, старался от ветра прикрыть,.
- Развяжи руки, Шаев, - сказал я ему тихо. Мерянин так же тихо ответил:
- Не развяжу. Убьёт он тебя сразу. Олав на нас покосился, прохаживаясь. И
его, знать, сиверко донимал. Впрочем, я видел, как он в такую же непогодь грёб
против волны, и весло гнулось в руках.
Другие его люди давно растеклись по шумному торгу. Продавали, покупали кто
что. И пироги, и секиры. А говорили вокруг на ста языках и все всех понимали:
урмане, словене, свей, меряне, корелы-ливвики, корелы-людики, ижоры, булгары. И
варяги, те, что у князя в крепости жили.
А сгорел бы ты, славный город Ладога, и гости эти богатые с тобой заодно!..
Так вот я сидел-мёрз на Проклятом бревне, когда к нашему урманину подошёл
другой. Те, которых я видел допрежь, были всё беленькие - и Олав, и товарищи
его. Беленькие да рыжие. Этот уродился чёрен ворон что усом, что волосом, да ещё
в бороде, как в саже, мало не по глаза. Только виски белые. И глаза - светлые,
суровой северной синевы.
Теперь он, может, показался бы мне красивым. Даждьбог весть. Тогда - лютая
ненависть за меня на него глядела. Он ведь ещё и заговорил с Олавом моим, и
дружески заговорил, и я за одно за это ему бы шею свернул... Я по-северному
тогда уже хорошо разумел, понял, о чём у них речь шла. Не видал ли ты, друг,
спросил тот чёрный, та





Содержание раздела