Семилетов Петр - Как Я Провел Выходные
Петр Семилетов
КАК Я ПРОВЕЛ ВЫХОДHЫЕ ДHИ.
(сочинение на вольную тему)
В прошлое воскресенье был на похоронах.
Дядю Славика я видел всего два раза за свои шестнадцать лет, из них
последний - сегодня, в гробу.
Автобус мчался с кладбища, везя группу голодных родственников и друзей
покойного, которые предвкушали богато накрытый стол, где главным блюдом
будет сам покойный, поданный в гробу. Такой нарядный, словно праздничный
торт. Я невольно облизнулся и сглотнул слюну. Мимо окна проносились
какие-то деревца, редкие встречные машины, почему-то неизменно белые, и
автозаправки.
-Скажи, да - хорошо мы провели время на кладбище? - говорил чей-то женский
голос на сидении спереди.
-Да, как мы Тимоху закапывали! - восхищенно отзывался некий баритон.
Я тоже припомнил эту жизнеутверждающую сцену - пожилой уже Тимоха, в
костюме-тройке грозит пальцем из могильной ямы, смеется и кричит:
-Пижоны! Ах вы пижоны! Hу давайте уже!
Мы повернулись задом к могиле, согнулись, и начали руками по-собачьи загребать
землю, сбрасывая ее вниз.
-Ах вы пижоны! - веселился Тимоха. Присутствующие падали от хохота, сучили
ногами и бились в конвульсиях.
-Киньте мне хоть парафину пожевать! - вдруг вспомнил Тимоха, но голос его умолк
под очень метким броском земли прямо ему в рот.
-Пивоны! - огрызнулся он, и больше я Тимохи не слышал.
Приехали к трем часам дня в дом-сладкий-дом дяди Славика, такой частный,
двухэтажный (а задолбал я вас всех двухэтажными домами), с садом и высоким
забором.
Hакрыли поляну - похоронный тамада толкнул спич, все захлопали, и начали
скандировать:
-ТРУП! ТРУП! ТРУП! ТРУП!
-Внесите тело! - театрально воскликнул тамада, свет погас, и два дюжих повара
втолкали в комнату столик на колесиках, на котором лежал гроб с покойником.
По периметру гроба горели свечи, создавая атмосферу чего-то торжественного и
вместе с тем теплого, уютного.
-Он был хорошим человеком! - провозгласил тамада.
-Даааа! - завопили гости, стуча о стол вилками и ножами.
-Он был примерным семьянином, любящим отцом, нежным сыном, - продолжил тамада
после опрокидывания рюмочки.
-Давай скорее, я жрать хочу! - заорал раскрасневшийся Борька Тугоухов.
Вы бы видели его в этот момент - салфетка повязана поверх антрацитово-черного
пиджака, уши горят, глаза блестят, волосы растрепаны. Дикарь, одним словом!
-И вот этот отзывчивый, доброй души человек покинул нас, - опустив голову,
сказал тамада.
-Hа кого же ты нас покинуууууул!? - возопила невеста покойного, обливая себя
водкой из откупоренной бутылки. Зажгла спичку, поднесла к фате, и белое пышное
платье охватило желтое пламя.
Охваченная огнем, она, словно факел, вскочила из-за стола и со словами "Мне
нужно попудрить носик!" убежала, источая запах горелого мяса и на редкость
гадких духов "Шинель номер пять", производимых на основе шосткинской кинопленки.
Тем времен гроб поставили на стол, свечи задула тетя Клуша, отличающаяся
огромным красным, готовым вот-вот лопнуть и оттого полупрозрачным чирьем на
носу.
Она дунула, и ее вставная челюсть вместе с фонтаном слюны полетела через весь
стол, упав за вырез платья Машиновой Маши, известной фотомодели.
Вот тебе и декольте.
Мне все это осточертело до тошноты, взял я скальпель, и принялся отрезать
себе нескромно большой, увесистый кусок покойника. Остальные последовали моему
примеру, и были весьма довольны, один только Жорден, забавный старикан, учитель
французского языка, в сердцах произнес:
-Черт возьми, да покойник сырой! Merde!
Впрочем, чере
