Сергеев Иннокентий - Галатея
Иннокентий А. Сергеев
Галатея
"Город этот, расположенный на берегу моря в
месте, называемом Солнечный Пояс, не
представляет собой ничего примечательного,- за
исключением, разве что, живописности
местоположения,
- ибо он до крайности беден изящными постройками и совершенно лишён
памятников прошлого, столь многочисленных в других
местах; насколько мне известно, упоминания об этом
городе нет ни в одной исторической хронике".
(Из записок путешественника ХVIII века.)
"Может быть, ты ищешь не любви, а смерти?"
("Казанова" Феллини)
Мне было двадцать пять лет; Лиде - тридцать девять; Лил - девятнадцать.
Теперь нам всем на год больше.
Вот, кажется, и всё. Можно начинать.
Пролог
Утро. Город на морском побережье.
Стены трёх- и четырёхэтажных домов, ряды окон с розовыми и зелёными
ставнями,
узкая, почти безлюдная улица,
сверкающая полоса моря. Пронзительные крики чаек.
Выцветшее от зноя небо над черепицей крыш за окном комнаты.
Подле окна огромный пустой стол, за которым
на стуле с высокой спинкой сидит темноволосая девушка, она держит перед
собой зеркальце, сосредоточенно намазывая губы помадой.
Не отрываясь от своего занятия, она произносит: "Если хочешь, можем
пойти в кино",- видимо, она обращается к кому-то за кадром.
Светлая, просторная комната - сервант, три книжные полки с десятком
книг, вытертое кресло,
край кровати, чьи-то ноги, накрытые простынёй, над ними, выше по стене, на
белых с золотым рисунком обоях в тонкой металлической рамке фотография
красивой молодой женщины - смеющиеся глаза, губы...
Кадр замирает на этом лице - взгляд лежащего на кровати человека не
отпускает его.
Звук пропадает.
Портрет погружается в тень, как если бы на улице вдруг стемнело, но тут
же ярко вспыхивает при свете электричества.
Кадр, оторвавшись, наконец, от портрета, скользит по стене...
Зеркало. В нём отражается комната, сидящая за столом у окна девушка
продолжает накрашиваться, глядя на себя в зеркальце,
ниже,
слева от зеркала, на краю накрытой пледом кровати сидит она же, но одетая
по-другому - в белого цвета водолазку и тёмную юбку. Она внимательно
слушает, но звука нет.
Она опускает глаза.
Появляется звук, словно бы его включили - голос, звучащий в гулком
пространстве невидимого зала.
Голос за кадром (возбуждённо, боясь потерять нить внезапно найденной
мысли): "... вдруг чувствуешь, что просто не можешь иначе, всё, что ты
делал до этого, и думал, что делаешь и будешь делать, этого нет больше, и
ты уже не можешь придумать ничего взамен, ты не успеваешь, это как лавина,
всё заскользило! - ещё цепляясь, судорожно, чтобы доказать себе, что ты -
это ты, хоть за что-нибудь! - ты скользишь, падаешь, пусть это неправильно
и не по твоей воле... у тебя нет больше воли!.. Когда-нибудь ты будешь
пытаться понять, почему это произошло, и, наверное, объяснишь..."
Девушка поднимает глаза.
Голос за кадром: "Я не умею перестать быть. Никто не умел этого, и
менее всего те, кто пытались... доктор Лилли... Я не могу иначе.
Кастанеда... Ты хочешь, чтобы я объяснил это, да?"
Девушка отрицательно качает головой.
Свет меркнет.
На месте зеркала, в той же овальной раме, теперь гобелен, изображающий
грозного единорога, склонившего голову перед девушкой в белом.
Гул голосов, шарканье множества ног о каменные плиты пола, откуда-то,
едва различимо, доносятся звуки танго. Сумрак огромного зала,
исполинская колоннада, уходящая вдаль, туда,
где сияет прямоугольник света - открытая дверь,
которая медленно приближается.
